СОРРЕНТО
Сорренто я хорошо знал с детства. Знал заочно, по песне, которая доносилась из всех репродукторов. С этой песней граждане СССР познакомились вскоре после смерти Сталина, в 1953 году.
На студии имени Горького тогда дублировали и пустили в широкий прокат романтическую комедию “Вернись в Сорренто”. В фильме заглавную песню исполнял оперный певец Джино Бэки, на родном итальянском.
Потом Эм. Александрова сочинила русский текст: “как прекрасна даль морская, как влечет она, сверкая…” и началось. Все тенора (а при Сталине почти все, почему то, пели тенором) наперебой стали ее исполнять.
Возможно, в этой мелодии звучала невысказанная мечта советского народа о знойной и ласковой неаполитанской жизни, которую никому и никогда не было суждено увидеть. Так и получалось – советские границы на замке, а тенора просят-умоляют вернуться в Сорренто.
В 60-е годы какой то шутник не выдержал и поместил в польском журнале короткое объявление – “Охотно вернусь в Сорренто”.
Теперь для меня настало время встречи с детской мечтой. Известно, что занятие это опасное, ибо действительность с мечтой сравниться не может. Разочарование гарантировано.
Начнем хотя бы с того, что песня эта вовсе не любовная, и сочиняли ее не для романтического распевания под балконом.
История канцоны такая. В сентябре 1902 года премьер-министр Италии, Джузеппе Занарделли, был в Сорренто с официальным визитом. Город находился в ужасном состоянии. Стихийно застроенные улицы не соединялись между собой, дома полуразрушены, не было почты, водопровода и, что важно – канализации.
Два брата-патриота, музыкант Эрнест Куртис и его брат, художник и поэт Джамбатиста, буквально за несколько часов сочинили песню, разучили ее с музыкантами и исполнили высокому гостю.
Понятно, возлюбленным в этой песне премьер-министра Италии никто не называл, но страстный призыв вернуться в Сорренто и насладиться его красотой там, конечно, был.
Говорят, песня подействовала, и Премьер выделил деньги на реконструкцию. Искусство, господа – это большая сила.
Знал я, что в Сорренто есть роскошная вилла “Иль Сорито (“Улыбка”). На мемориальной табличке написано “Здесь с 1924 по 1933 год жил и работал великий писатель Союза Советских Социалистических Республик Максим Горький”.
Места эти ему были знакомы, еще до революции, “Буревестником” которой он был, с гражданской женой, актрисой Андреевой, Горький провел 7 лет (1906-1913) на острове Капри (кстати, хорошо видном в 5 километрах от берега).
С возвращением Горького в СССР у нас связано семейное предание. Мой отец плавал тогда старшим помощником на пароходе «Жан Жорес», осенью 1932 года судно стояло в Неаполе. Срочной телеграммой капитана и отца вызвали в советское посольство.
«Мы приезжаем в Рим, — рассказывал отец, — а там торжества, идет парад во главе с Муссолини. Мы спрашиваем, по какому поводу. А нам отвечают: как, вы не знаете? Десятилетие фашизма!»
Советский посол Потемкин устроил морякам прием, и объяснил, что надо доставить Алексея Максимовича Горького в СССР. Горькому уже предлагали плыть на пассажирском теплоходе первым классом, но он отказался и заявил, что «хочет быть с простым народом». Так и получилось, что выбор пал на «Жан Жорес».
Горькому отвели каюту капитана, а в каюте отца разместились сын Горького, Максим Пешков (умер в 1934 г.), и две его внучки, Марфа и Дарья. Были там и бывшая гувернантка, которая по настоянию Алексея Максимовича пошла учиться медицине и к тому моменту стала домашним врачом, а также личный секретарь Крючков, впоследствии расстрелянный.
Горький с командой «Жан Жореса». Справа от Горького — капитан, следующий, в фуражке и белом кителе, — отец, ему 28 лет.
Советское правительство хотело принять Горького с высокими почестями, у Сталина были на него виды. Поначалу «Жан Жорес» должны были сопровождать эскадренные миноносцы Черноморского флота, но Горький от этого отказался.
В Одессе все подготовили к историческому моменту. Причал был оцеплен войсками НКВД, прямо к судну подогнали личный вагон Генриха Ягоды, наркома внутренних дел, для следования семьи Горького в Москву.
На причале рабочие делегации с заводов и фабрик со знаменами и транспарантами под звуки духового оркестра приветствовали возвращение на родину знаменитого земляка, задержавшегося в Италии.
Но вот смолкли трубы, отзвучали приветственные речи, слово дали Горькому. Тысячи лиц, устремленных на него, затаили дыхание. Какие слова произнесет автор знаменитого «Буревестника»?
«Ну что? — донеслось с трибуны. — Пришли пролетарского писателя послушать?» «Ур-р-р-ра-а! — прокатилось по причалу. «Шли бы вы лучше работать!» С этими словами классик со своим сопровождением пошел к вагону главы НКВД, трубы грянули туш.
Возвращение состоялось. Жить Горькому оставалось 4 года.
Любопытно, что в 1928 и 1929 годах Горький совершал поездки в СССР, но каждый раз возвращался в Италию. Жил по принципу “Вернись в Сорренто”. В 1932-м этому принципу изменил.
Как это в песне Александра Городницкого: “Не возвращайся, Горький, с Капри” : Не упускай свою удачу, попав однажды за рубеж, не приглашай вождя на дачу, пирожные его не ешь".
Мы поселились в гостинице “Вилла Мария” на Виа Капо, там дорога идет вверх, открываются виды. На отвоеванных у каменных скал площадках гостиницы стоят рядами.
Вид на Неаполитанский залив, остров Капри, Везувий, Помпею. Утром все туристы, как по команде, выходят на свои экскурсии, садятся в большие автобусы и сидят, выглядывая в окна. Узкая дорога превращается в многокилометровую пробку.
Говорят, москвичи методом адапатции привыкли к такому, научились сохранять спокойствие в неподвижном автомобиле. Я пробки переношу с трудом, предпочитаю двигаться, неважно в каком направлении.
Поэтому поехали не туда, куда надо, а куда можно. В противоположную сторону, подальше от достопримечательностей, на мыс Сорренто, куда туристов не возят. Понятно, почему. Там начинается реальная трудовая жизнь, промышленные пейзажи, разбитые дороги.
Прощай, Сорренто. Боюсь, в тебя я больше не вернусь.
Наш путь лежал в Бари, на другой стороне итальянского сапога.