 |
ПРЕССА |
|
ПРЕССА |
Л.Коваль, В.Боднар, "Панорама" (Сумы), N8, 21 февраля
Легендарный ди-джей ВВС отвечает на вопросы "Панорамы" и радио "ВсеСВIТ"
Еженедельник "Панорама" (Сумы), N8, февраль 2002 г.
Людмила Коваль ("ВсеСВIТ"), Вячеслав Боднар ("Панорама")
[Фрагменты интервью, не вошедшие в газетную публикацию, выделены курсивом]
С позывными "Сева, Сева Новгородцев, город Лондон, ВВС" связаны воспоминания целого поколения, воспитанного на рок-музыке 60-80-х годов. В середине 80-х его получасовые программы по пятницам ждали, как глоток свежего воздуха. Их записывали на магнитофоны, несмотря на отвратительное "коротковолновое" качество и вой глушилок. О них говорили шепотом и передавали записи из рук в руки. О нем писала сотни разоблачительных статей коммунистическая пресса. А более чем сорокамиллионная (!!!) армия его слушателей по вечерам прилипала ушами к приемникам. Несмотря ни на что.
Времена изменились, а неизменно молодой голос Севы уже четверть века продолжает литься на все той же "короткой, бибесейной" волне.
Сева Новгородцев согласился ответить на наши вопросы. А осуществила интервью главный редактор радио "Всесвiт" Людмила Коваль, оказавшаяся в Лондоне благодаря приглашению украинской службы ВВС.
В итоге наши читатели имеют возможность не только прочитать интервью, но и услышать аудиоверсию на волнах радио "Всесвiт". Кроме того, вероятно, в ближайшем будущем сумчане смогут регулярно слушать программы "Рок Посев" и "Севаоборот" на волнах радио "Всесвiт" (106 FM)
Людмила Коваль: Скорее всего, на это уйдут месяцы, но предварительная договоренность с руководством русской службы уже есть. Осталось уладить формальности (бюрократия - она и в Лондоне...).
Но пообщаться с Севой Новгородцевым просто за чашкой кофе в ВВС Сlub - безусловно везение.
Все мои опасения (а согласится ли, а выберет ли время) вмиг развеял Дэвид Мортон - глава евразийского отдела ВВС: "Если Сева не согласится, обязательно сообщите мне - это будет первый прецедент, когда Сева отказывается от интервью или беседы со слушателями", - сказал он с улыбкой.
На следующий же вечер я поняла смысл этой улыбки: Сева не только охотно согласился на встречу, но и пришел на нее не один: привел с собой свою молодую супругу Ольгу.
Словом, разговор у нас получился очень даже содержательный.
Но разговором все не закончилось. Сева пригласил меня в студию на свою вечернюю программу-беседу с очередными гостями из Петербурга. Сидя рядом со звукорежиссером, поймала себя на мысли: как же органично такие программы смотрелись бы в телеэфире! Радио дает возможность только слышать, но увидеть это громадное обаяние, не проходящее с возрастом, естественную интеллигентность, увидеть высококлассного профессионала в эфире случается, к сожалению, не так уж часто...
r.: Всеволод Борисович, во время Вашей работы в 80-ые годы, осознавало ли руководство здесь, на BBC, что вы так "бешено" популярны в СССР? Этот успех каким-то образом отражался на Вашей карьере?
- На Би-Би-Си популярность может только помешать. У англичан настолько глубоко укоренена склонность ко всякой справедливости, равноправию, политической корректности и прочему, что популярность не значит здесь ровным счетом ничего. Где-то она, может быть, откладывается, на подсознании. В результате итогом популярности может быть только то, что тебя не уволили, но не больше. Орденов не дают, благодарности в приказах не выражают, и все это происходит по-английски, на каком-то подтексте, т.е. никто этого никогда в жизни не скажет... Может быть, только раз в год... Скажем, здесь, на старый Новый год устраивают вечеринку русской службы, приходит все начальство попить бесплатного вина, и кто-то, может, после третьего бокала скажет в шутку: "Ну да, ты ж там такой популярный!" Но дальше этого дело не идет. Меня, в принципе, это очень устраивает.
Л.К.: И в финансовом плане? Ведь именно Ваша личность держит более многочисленную аудиторию, чем остальные.
- Нет-нет, в финансовом плане у ВВС есть постоянные ставки, по которым я и работаю. В штате я не состою с 1984 года. Я отсюда ушел, потому что у меня халтуры стало много и она стала мешать работе. Я тогда в кино работал. И с тех пор я на ВВС - контрактник на короткий срок. В хорошие годы - на год дают, в плохие - на шесть месяцев. Но все приходится продлевать каждый раз.
r.: Сейчас Ваше имя уже будет ассоциироваться не только с ВВС, но и с "Русским радио"...
- Нам первого марта уже два года. Это средние волны, местное вещание, 250 верст вокруг Лондона. Это исключительно эмигрантское радио. Мы доносим до местных жителей происходящее в России. Это антиперсона ВВС. Если на Востоке по ВВС я рассказываю о том, что происходит на Западе, то здесь - наоборот. Мы играем исключительно русскую музыку, даем исключительно русские новости и байки рассказываем.
Л.К.: Насколько многочисленна ваша аудиторию здесь, в Великобритании?
- Здесь 200 тысяч человек живет. По подсчетам, за неделю нас слушает около 57 тысяч, в день - так скажем, тысяч 19-20.
Л.К.: Практически все они, эти 200 тысяч, так или иначе слушают Вас. У них есть альтернатива, кроме этого?
- Нет, ничего нет. Ну если они уже вжились в английскую жизнь, и наши эти все дела им ни к чему, а у многих есть такое стремление, то они как бы уходят уже в английское плавание, им "Русское радио" слушать уже ни к чему. Здесь сейчас с нарастанием русской общины происходит перекрестное опыление, как корзинка плетется. Масса всяких событий: приезжают русские группы, какие-то выставки организуются, какие-то балы. Обо всем этом надо знать, если ты хочешь находиться в русской среде, и об этом радио сообщает очень удобно. Радио всегда с собой, оно бесплатно, оно проникает везде.
Л.К.: Как Вам удалось открыть в Лондоне радио?
- К деловой части я не имею, к счастью, никакого отношения.
Л.К.: А чья идея?
- Ко мне какой-то бизнесмен приехал (он здесь работает, у него жена англичанка) и сказал: "Есть интерес сделать радио и рассказывать о России на английском языке". Я говорю: "Батюшка, на каком английском языке вы будете рассказывать, если англичане отличают акцент с точностью до 15-ти миль". Я часто рассказываю историю, как я сидел со своей подругой-англичанкой и за нами какая-то семья громко разговаривала. Она не оглядывалась ни разу. Когда они ушли, она сказала с некоторой желчью: "Какие шумные, эти люди из Илфорда..." Она вычислила по акценту, что они из Илфорда! Такого разделения по акценту, как здесь, нет нигде в мире, эта страна уникальная. Мне лоцман, когда я еще штурманом был, рассказывал историю, что он женился на женщине, которая живет в 40 милях от его родного села. Иногда он приезжает в гости к теще, но ничего не понимает, о чем его жена говорит с его тещей. Он говорит: "С таким же успехом это мог быть китайский язык". Естественно, вопрос, на каком языке вещать, сразу же отпал. Зачем на английском, кто нас будет слушать? Вся Англия давно поделена, в смысле радиоаудитории, на десятки, сотни радиостанций, которые настроены с точностью до миллиметра на свою аудиторию. Здесь делить уже совершенно нечего, отбить уже ничего нельзя, а русские не охвачены, для русских радио нужно. В конце концов решили сделать. Начинал я один, сейчас собрался уже коллектив из энтузиастов.
Л.К.: Это радио существует на коммерческой основе?
- На рекламе, но недобираем. Мы приблизительно половину необходимых денег собираем. Но как-то выкручиваемся. Это списывается пока на новизну предприятия. Выяснилось, что русский рынок довольно рыхлый и довольно хилый: те бизнесмены, которые здесь есть, бьются с какими-то магазинчиками, на рекламу особых денег нет, они куксятся. Видимо, главный рекламный источник - сами англичане. Но на них тяжело выйти, не хватает квалификации. Если вы звоните и продаете рекламу на кое-каком английском и у вас нет тщательно отрепетированного сценария, тут с вами никто и разговаривать не будет. Следующая фаза - когда найдем настоящего английского профессионала - он уже поднимет пласт. Английских фирм, которые хотят выйти на русских, очень много.
Л.К.: Украинскую аудиторию Вы тоже не обошли вниманием?
- Конечно, нет. Из наших семи часов в неделю мы один час отдали под украинский проект, который просуществовал три-четыре месяца. Но они сделали очень помпезное радио, на уровне советского, которое было настолько патриотичным, что поверить в это было просто невозможно, т.е. "клюква" была совершенно очевидная. Они триста тысяч раз проверяли каждое слово, в результате получилась такая кондовость, такая фанера, такое бетон-радио, что слушать было совершенно невозможно. Ведь радио - живое средство общения, об этом никогда нельзя забывать.
r.: На "Русском радио" можно слышать много "русской попсы"... Чему все же лично Вы отдаете предпочтение, что слушаете дома?
- Когда мои фаны сюда приезжают, они говорят, что это все очень пошло. Это меня очень радует, потому что, когда обвиняют человека в пошлости, у него всегда есть запас жизненных сил. Надо вспомнить, что исторически в пошлости обвиняли всех - от Пушкина до Окуджавы. Когда зарождается новый жанр, он всегда людям с установившимся вкусом кажется немного с душком. Но мы живем в цивилизованной стране, и здесь ниже определенной планки упасть невозможно.
Л.К.: Это и есть Ваши вкусы?
- Нет, свои вкусы на радио я проявить не могу. Они остались где-то на уровне нашей молодости. Если говорить о западной музыке, то есть такая корреляция: человеку нравится музыка того года, в котором он родился. Если, например, вы 60-го года, то, скорее всего, вам близка музыка именно этого года. Я по этому признаку слушаю музыку 40-го года. Молодого Фрэнка Синатру.
Кстати, я втайне от всех репетирую свой вокал, так же, как в свое время Фрэнк Синатра заимствовал потрясающее итальянское бельканто. Потрясающая легкость подачи. Я у него потихонечку учусь. Я выучил наизусть три CD-пластинки с его песнями.
Л.К.: Вы хотите себя попробовать еще и в этом жанре?
- Ни в коем случае! Никто никогда не услышит. Я пою только на лестницах, где гулко. Речь идет только о том, чтобы была нормальная проекция голоса.
Я на сцене стоял музыкантом лет пятнадцать. Пережил все низовые стадии славы. В Ленконцерте был одно время, в известном джаз-оркестре Ванштейна, затем один из первых ансамблей ВИА "Добры молодцы". Не те, которые пластинки выпускали. Это название украдено у нас. Тот ансамбль начинили выпускниками московских училищ. А у нас был оригинальный состав, из Ленинграда... Неудавшиеся джазмены-новаторы своего времени. Вместе до 70-го года ездил на гастроли.
Л.К.: Когда последний раз Вы были в Питере?
- Года два назад, летом.
Л.К: В Украине последние годы далеко не идеальная ситуация со "свободой слова" в масс-медиа, известна масса случаев давления на СМИ. В России тоже прослеживаются нездоровые тенденции. Cвобода слова в Вашем представлении?
- Я читаю российскую прессу. 1,5-2 года назад свобода слова в России достигла такого уровня, что ни одной западной стране и не снилось. Это все граничило с полнейшей казацкой безответственностью. В "Тарасе Бульбе" казаки говорят: "А пойдем на жидовина?" Атаман говорит: "Нет, на жидовина нельзя". - "Ну на турка тогда пойдем!" - "Нет и на турка нельзя, у нас с ними договор!" Все по такому принципу было: полнейшая Запорожская Сечь. Сейчас появляется хоть какая-то ответственность. Люди психологически низко организованные, у которых нет ответственности ни перед Богом, ни перед вечностью, получили в свою власть мощное золотое перо и начали катать что угодно и на кого угодно. Но есть ответственные журналисты и качественная журналистика.
Л.K.: Потеря ТВ-6 для России - это потеря?
- Все образуется, ситуация флюидная. Ведь люди, которые стояли за ТВ-6, тоже не ангелы, мы знаем их всех и откуда все эти деньги. Как сказал Владимир Ильич, на каждом долларе есть следы грязи, есть следы крови. И в этом смысле основоположник ленинизма был прав. Журналисты себя все равно реализуют, и серьезного наступления на свободу слова я не вижу, хотя особо чувствительным людям, и особенно внутри России, все может представляться совсем не так.
Л.К: Ваш круг общения в Лондоне - это русские или англичане?
- Я 17 лет был англичанином. Этот период закончился. С англичанами общаюсь так, случайно, в гости ни к кому не хожу. Есть пара журналистов знакомых, с которыми иногда встречаюсь. Но русского круга тоже нет, потому что я много работаю. Почти все время: две радиостанции, местные журнальчики иногда просят что-то написать. Иногда люблю просто посидеть в темноте. Мне надо вариться в информационном потоке: слушать, знать, что происходит. Если у меня есть свободная минута, я включаю свое любимое "BBC Radio 4".
r.: Встречаетесь ли Вы с русской диаспорой?
- Так получается, что все, кто приезжает, просто автоматически попадают ко мне. Либо на "Русское радио", либо на ВВС, поэтому всех именитых людей, известных музыкантов я вижу. Техника интервью у меня, слава богу, за 15-17 лет наработалась. Я могу с человеком грамотное интервью провести, встретившись с ним за три-четыре минуты. Несколько вопросов спросить у них, определить структуру и - в бой.
Л.К: Испытывали ли Вы эйфорию, когда впервые приехали на Запад?
- Нет, что вы. Ведь первая моя профессия - штурман дальнего плавания. Я за границей был в молодости целый год. И уезжал без всяких иллюзий, а когда приехал, то и развеиваться было нечему. Я ждал худшего, оказалось немного лучше, чем ожидал.
Л.К: Каким образом вы с вашей женой Ольгой нашли друг друга?
- В 1998 году в сентябре была выставка ВВС в Питере. А я был представителем от ВВС, работал экспонатом. Меня рассматривали, разговаривали. Ольга сама подойти не решилась, подослала сначала свою подругу, которая со мной начала почему-то по-английски говорить... Потом с Ольгой завязался разговор, оказалось, что она очень искренний человек, душевный. Завязалась дружба, переходящая в любовь. В тот момент моя английская супружеская жизнь подошла к концу. А потом мы Лёлика через третью страну сюда провезли. Она здесь уже живет больше трех лет. Жизнь теперь отличная, жизнь продолжается. Мы каждый день радуемся, что не надо ругаться ни с кем: ни ей со мной, ни мне с ней. Открылась новая глава в жизни. Интересно, замечательно.
r.: Вы снимались в кино, причем в такой роли... стрелка НКВД в фильме "ГУЛАГ" или генерала КГБ...
- Актеру что прикажут, то он и сыграет. Как-то мне позвонили с телевидения - там ставили русскую пьесу. Я приехал помочь произносить русские имена, а потом рассказал про мотивацию роли по системе Станиславского (некоторый опыт в актерском деле у меня был). Им понравилось, еще раз меня пригласили. В результате я стал консультантом у них. Это был 84-й год, потянулись и американцы. В то время много снималось о России, но никто не знал ни в зуб, ни в нос, ни в ухо, ни в рыло, в какую форму их одевать, какие диалоги говорить, как маршировать, какое убранство внутри квартиры - вообще ничего не знали. Остро нужны были консультанты, а у меня такая память, что всякую ерунду удерживаю... Кроме того, кому-то еще нужно было затыкать дырки в кадре. Я нанял одного человека играть роль вохровца в каком-то американском фильме про страшный русский концлагерь, а он, подлец, запил и на съемки не явился. Мне говорят: "Сева, ты нанимал - иди и играй". Я вспомнил свои армейские дни, командирский голос: "На-ле-ву-уу!" - пошел и изобразил. Им понравилось. Затем другая роль, за ней третья... В результате я снялся фильмах в двадцати. Потом, слава богу, этот период закончился. Сейчас берут настоящих актеров из России.
r.: Вы разъезжаете по городу на "харлее". Это доставляет Вам удовольствие, или это удобно? А Ольгу Вы тоже возите?
- Началось с необходимости. На радио нужно было ездить каждый день, опаздывать нельзя, а везде пробки, машины у нас тогда не было... А сейчас, если погода хорошая... Едешь, обдуваемый ветром! Ольгу я возил раза два-три. Пока ей это удовольствие не доставило. У нее с двумя колесами как-то не очень...
Л.К: Вы для себя сейчас делаете различие между украинцами и русскими?
- Я интернационалист по жизни своей. Я побывал в разных странах. У меня первая жена - татарка, вторая - англичанка, третья - русская.
r.: В годы "развитого социализма" многих ваших слушателей интересовал вопрос - реальные ли письма Вы зачитываете в программах, составленных по письмам радиослушателей. Не верилось, что письма до BBC доходят вообще, а Вы читаете свои собственные сочинения. Ведь немного желающих было так по-глупому засветиться перед КГБ. Как реально с этим обстояло дело?
- Письма все настоящие. Ольга подтвердит, их у меня около 12 тысяч. Все шкафы забиты этими мешками. Я не могу выбросить эти письма, это живые люди писали. Я их вожу с адреса на адрес. Мечтаю их в какой-нибудь архив сдать или в музей. Не обязательно Севы Новгородцева. Просто это - документ времени, там очень много интересного с точки зрения социальной истории - бездна слоев.
