СЕВАОБОРОТ

Слушайте эту передачу:

 mp3

26 июня 2004: Православная благотворительная помощь в России

Гости: Ирина фон Шлиппе, руководитель благотворительной организации, бывшая сотрудница Русской службы Би-би-си; Владимир фон Шлиппе, доктор физических наук Лондонского университета

Сева: Добрый вечер! Сегодня у нас передача, как роман "Хождение по мукам" - нечто такое эпохальное, поскольку у нас супруги присутствуют, связанные родственными корнями с Россией, но оторванные от нее географически и вернувшиеся туда по роду своей деятельности. Об этом немного позже, а пока звоном бокалов приветствуем Владимира и Ирину фон Шлиппе.

Студия: Добрый вечер!

Сева: Русский человек, привыкший к простым именам, сразу же воспрянет, услышав приставку "фон". Люди понимают, что откуда ни возьмись такие приставки не берутся, поэтому, господа, расскажите нам о своем происхождении. Вам, Ирина, эта приставка видимо досталась по браку...

Ирина фон Шлиппе: Мне она действительно досталась по браку. Но если говорить о "фонах", то мой "фон" был бы значительно старше. Корни моей семьи восходят к 12 веку...

Леонид Владимиров: А вы Крашенинникова?

И.Ш.: Шимановская... Наша семья происходит из Литвы и Польши...

Сева: Я знаю, что Иван Грозный гордился, что одна ветка у него от Гедемина... Ваша, Владимир, ветвь, может быть немного моложе...

Владимир фон Шлиппе: Значительно моложе. Мой прапрадед, попав в Россию в 19 веке, он был химиком, основал в Москве свою собственную химическую фабрику, которая разрослась. Он был на государственной службе при Николае Первом, и, будучи химиком Московского императорского общества сельского хозяйства, за множество заслуг получил российское дворянство.

Сева: А Менделеев не в это время жил?

В.Ш.: Менделеев значительно позже.

Л.В.: Насчет прапрадеда могу сказать, что его праправнук - профессор физики Лондонского университета и Санкт-Петербуржского.

Сева: Но родились вы где?

В.Ш.: В Германии. Отец Николай Александрович Мельников эмигрировал без семьи и выкупал членов своей семьи по мере того, как у него появлялись деньги. Часто говорят, что эта практика началась только в 1932 году. Но маму выкупили, когда ей было 16 лет в 1922 году. Я не хочу называть суммы, потому что могу ошибиться, но тогда разговор был о тысячи золотых рублей, это я с детства запомнил.

Л.В.: Торговля людьми - это такое специфическое советское занятие. ГДР, например, продавали людей в Западную Германию.

Сева: Ирина, а вы ведь работали здесь, на Би-би-си...

И.Ш.: Да, я тринадцать лет с 1961 по 1974 года...

Сева: То есть всех наших классиков, Гольдберга, например, помните...

И.Ш.: Да, он рекомендовал меня в Национальный профсоюз журналистов, я этим очень горжусь.

Сева: У него, по-моему, единственная среди всех вещателей награда есть... Вы ведь жили по разным странам и учились в разных странах, поэтому у вас коллекция языков огромная. Где вы учились?

И.Ш.: Я училась в школе в Марокко и во Франции в университете. В молодости я еще немножко говорила по-арабски, и по-немецки, то есть, куда заносит судьба, тому языку и учиться приходилось.

Сева: Но если на каникулы судьба заносит во Францию, то вы едете с удовольствием?

Л.В.: Ирина вроде преподавала французский язык...

Сева: Одно дело преподавать, другое - приехать, покалякать на родном языке... А вы, наверное, с удовольствием в Германию съездили бы...

В.Ш.: Я бываю в Германии, в Германии живут мои братья, есть и другие родственники...

Сева: У вас и университетский диплом из Германии...

В.Ш.: Да, но PhD я заработал в Лондонском университете.

Сева: Ирина, вы после Би-би-си работали преподавателем. Теперь мы, видимо, вынуждены постепенно переходить к нашей главное теме. Вы, как преподаватель, с группой учащихся по обмену едете в Россию.

И.Ш.: Да, я тогда преподавала только французский. Я приехала с группой из 15 человек в марте 1990 года в Ленинград. Для меня это был первый визит в отечество. Россия или русскость была главным фундаментом жизни, потому что для ребенка-эмигранта военного времени нужно было при той нищете, бесправии и безысходности держаться за русскую культуру, искусство, церковь. Это единственное, что спасало. Православие я всегда воспринимала как что-то универсальное. В Марокко долгое время не было православной церкви, и мы ходили в греческую. Для меня православие, поэтому, необязательно чисто русская вещь.

Сева: Вы здесь, в Лондоне тоже были членами прихода...

И.Ш.: Да, у нас вся семья поет в соборе.

Сева: Как вы сказали, православная церковь была для вас частью русскости и русской культуры.

И.Ш.: Она была основой жизни.

Сева: 1990 год. Вы человек, повидавший довольно много в жизни. Вы приезжаете в Россию, которую вы знали по литературе, преподаванию, церкви, людям, которых вы встречали в эмиграции. Что у вас были за впечатления? Я представляю, с каким чувством вы выходили из здания аэропорта, после того как вас продержали часа четыре в зоне паспортного контроля...

И.Ш.: Я приехала в Россию как к себе домой, потому что я знала, как себя вести и что будет. Проблемы были с тем, что у нас на 18 человек было более 30 мест багажа. Поднять это мы никак не могли, носильщикам можно было платить только рублями, а доллары было негде обменять. Мы заплатили сигаретами. У меня было с собой пару писем, которые я должна была вручить людям. На второй вечер моего пребывания в России я встретилась с женщиной, для которой у меня было письмо. Она оказалась вдовой священника, который сгорел в церкви, ей было 36 лет. У нее была очень скромная пенсия, мы с ней подружились, и я стала давать ей отрезы ткани. Я ее спросила, чем еще я ей могу помочь. И она, закрыв лицо кофтой, сказала: "Мне бы трусы...". Дело в том, что с тех пор, как погиб ее муж в госторговли не было в продаже трусов. А на рынке они стоили всю ее пенсию. Я обещала достать ей три пары. На следующий день я пришла в школу и попросила девочек купить мне три пары трусов 36-го размера. Они мне, конечно, сначала все лапшу на уши вешали, как у них все хорошо, а когда я их об этом деликатном деле попросила, сказали: "Да ты что? А ты думаешь, где мы все, где живем? У нас тоже три года нет трусов, сами шьем из портьер". Я стала одной рукой водить детей по Эрмитажу и балетам, а другой - ходить по знакомым и клянчить трусы. Но в те времена было очень трудно достать этот товар. Но однажды во время ужина в одной очень приличной семье, куда был приглашен академик Академии наук по физики, я рассказала свою "сказочку". Он встал, поднял элегантно штанину и показал мне свои носки, попросив меня включить мужчин в нашу благотворительную деятельность. У него была дырка на пятке, замазанная тушью. Это был академик. После этого, вся "шикарная" команда, собравшаяся за ужином, стала искать для меня трусы. Это было в марте, а когда я вернулась в июле снова в Россию, у меня уже было 460 килограмм белья, носок и так далее. Была достаточно очевидная сеть людей, которым можно было доверять...

Сева: Вот это, Таня, и есть ответ на ваш вопрос. Если бы Ирина пошла на рынок и купила бы там трусы на обмененные доллары, то она не встретила бы таких людей...

И.Ш.: Это была немножко скандальная история, я понимаю. С этого и пошла организация. Хотя мы и послали 57 контейнеров с помощью в течение 12 лет, это очень быстро оказалось второстепенной стороной нашей деятельности. Мне казалось, что гораздо важнее поощрять инициативу. Мы давали помощь людям, которые были способны ее распространять.

Сева: Сейчас мы хотим сыграть музыку, вами принесенную. Это "Третий концерт для валторны с оркестром" Моцарта. Почему эта музыка?

И.Ш.: Это объяснить совершенно невозможно, семейная шутка.

Сева: А сейчас мы сделаем перерыв, коллеги доложат свои рубрики. Татьяна Берг бросит свой взгляд на событие недели.

Т.Б.: Придя к власти в 1997 году, наше правительство обещало, что оно в первую очередь займется улучшением положения в школах. "Наш приоритет - образование, образование, образование", - обещал наш премьер-министр. И, вероятно, резонно начались преобразования с начальной школы. В классах должно было быть не меньше 30 человек, а первостепенное значение должно было уделяться правописанию, чтению, арифметике. А принятый недавно закон предписывает учителям оценивать достижения каждого ученика первого класса, то есть пятилетних детишек. И вот на этой неделе эти отчеты были отправлены школами в английский эквивалент районо, где они будут изучены, и на их основе будет составлена общенациональная картина. Вроде бы неплохая идея, но и ее можно довести до абсурда. Учителя жалуются, что это и произошло. Каждого ребенка нужно оценить по 117 параметрам. Подсчитали, что на класс из 30 человек эти отчеты составят больше 100 000 слов, немногим меньше, чем гомеровская "Илиада". Учителя говорят, что составление характеристики на каждого ученика составляет около полутора часов. В основном им приходится заниматься этим дома по вечерам, но тратиться и учебное время, потому что нужно фотографировать работы детей или записывать на пленку их ответы. Некоторые из этих 177 параметров сформулированы настолько нечетко, что некоторое учителя даже не знают, что писать. Например, им следует продемонстрировать, что ребенок понимает, что " окружающие должны с уважением относиться к его потребностям, взглядам, культуре и убеждениям". Как это можно продемонстрировать? Но это еще не все. Эти отчеты, составленные с таким трудом и затратой времени, никуда потом не пойдут. Их вложат в аккуратные папочки, и они будут пылиться в школьных архивах. А в районо пойдут заполненные анкеты, в которых учителя просто должны поставить галочки в той или иной графе. Галочки указывают уровень успеха того или иного ученика. Спрашивается, почему нельзя ограничиться только заполнением этих анкет? Может быть, эти отчеты помогут тем добросовестным родителям, которые их затребуют и изучат. Влад ли, суды по письму одной такой мамаши, в характеристике ее дочери сказано, что она понимает, как важно быть здоровой и что для этого нужно делать. Знает, какие перемены происходят в ее организме, когда она занимается физкультурой. Может продемонстрировать координацию своих движений и контроль над ними. Это я еще упрощаю. Знает, что когда несколько человек - взрослые и дети занимаются чем-то вместе, то у них должно быть общее представление о том, как себя вести. "Замечательная характеристика, - пишет в газету мама, - только вот беда - она не дает мне ни малейшего представления о том, как учится моя дочь".

Сева: Ирина, вы сталкивались с издержками английского образования?

И.Ш.: Я сталкивалась с издержками разных систем образования, я преподавала и в России тоже, но, естественно, правительство для того и существует, чтобы вмешиваться в жизнь людей. Поэтому я достаточно спокойно отношусь к этому. Я очень рада, что нахожусь сейчас на пенсии... Характеристику написать - это тоже искусство.

Сева: А в России не такой формальный подход? Я понимаю, что у вас не личный опыт...

И.Ш.: Как не личный? Я три с половиной месяца преподавала. В России нужно было предъявлять все планы уроков. Там тоже есть свои заморочки.

Сева: Юбилейные и памятные даты предстоящей недели напомнит Леонид Владимирович.

{D_ALL}

Сева: Спасибо, Леонид Владимирович! Ваша благотворительная деятельность, Ирина, началась с нескольких чемоданов гуманитарного груза...

И.Ш.: Да, мы искали людей в России, которые были способны заниматься социальной помощью другим людям и могли организоваться. Если я вам пришлю 18 тонн социального груза, вы должны будете организовать его распространение, правда?

Сева: Вы подошли к делу педагогически. Важно не рыбой человека накормить, а дать удочку.

И.Ш.: Мы даже пошли дальше в этой философии. Мы научили людей плести сети.

Сева: Тем временем, вам пришлось плести свою сеть тут, в Англии, потому что, чтобы послать все эти 57 контейнеров и все машины, которые вы туда посылаете, разумеется, вы на свою пенсию этого организовать не можете...

И.Ш.: Нет, конечно. Еще в 1990 году я попросила митрополита Сурожского Антония благословить создание организации. Организация была зарегистрирована в Англии в 1991 году как "Фонд святого Григория", а в России - в 1992 году.

Сева: Тут нужно о святом Григории пару слов сказать, потому что вопросы возникают...

И.Ш.: Святой Григорий Неокесарийский, епископ шестого века, чудотворец. Чудеса нам нужны. Я считаю, что у нас очень правильное название.

Сева: Таким образом, у вас две организации - одна в Англии, другая - в России. Но прямого подчинения нет, как я понимаю.

И.Ш.: Нет. Мы сотрудничаем со многими организациями. Я бы хотела сказать, что хотя митрополит благословил, организация не ограничена не религией, ни расой. Среди руководства в обеих странах и среди клиентов никаких различий не проводится. В русской организации хорошая половина руководства всегда была евреями.

Т.Б.: А как петербуржские власти смотрят на деятельность вашей организации?

И.Ш.: Они очень замкнуты. Часть нашей медицинской программы оплачивается по гранту британского правительства. Российские власти достаточно безразличны, я бы сказала. Издали благосклонны. Потому что мы не ведем никакой деятельности. Мы - стрелочники. Мы соединяем английских доброхотов с русскими организациями. Мы по начальству совсем не ходим.

Сева: В благотворительности самое главное - это отчетность. Вы собрали здесь какие-то средства и когда с большим трудом начинаете переправлять в Россию, вам интересна точка приложения. Кому попадают ваши дары?

И.Ш.: Я начну с конца. Вся отчетность здесь проверяется государственными аудиторами, иначе мы не могли бы существовать как благотворительное общество.

Сева: То есть мало того, что вы занимаетесь благотворительностью, не получая за это ни копейки, вы еще должны найти возможность составить отчеты.

И.Ш.: Я считаю своей главной задачей научить русских правильно распределять средства и правильно отчитываться.

Л.В.: Ирина, совсем недавно за этим столом у нас в гостях был Владимир Буковский, который очень много говорил о беспризорных и безнадзорных детях в России. Ваша деятельность как-то помогает таким детям?

И.Ш.: Помогает. Мы помогаем и детям-бомжам тоже. В одной из моих самых любимых программ в Карелии мы помогаем приходу, который кормит бомжей. Каждый день до 70 бомжей получают обед. Но это делает православная церковь. Туда приходят дети, я сама их видела, 7-8 летние, я только одного видела, который попросился в детдом. А так они хотят оставаться такими, как они есть. Опосредованно мы помогаем в Петербурге двум организациям. Одна - это школа-интернат для детей-сирот. Там пять процентов сирот, а остальные - социальные сироты, дети, которых бросили родители, либо дети, которых отняли от родителей. Там есть дети-маугли, которые никогда не посещали школу. Я знаю одного пятнадцатилетнего мальчика, который всю жизнь жил под платформой, его отловили и отправили в детдом. Он может справиться с жизнью, но читать и писать не умеет. Ему и другим таким детям мы оплачиваем ликбез - индивидуальные занятия с учителем, у которого огромный стаж. В этом интернате мы разрабатываем программу подготовки сирот к независимой жизни, пишем учебник, пишут его русские учителя с опытом работы с умственно отсталыми детьми. Эти дети с физическими проблемами, они вполне могут справиться с программой. Мы также помогаем одному приюту, в который приводит детей милиция. Это первый в России государственный приют, но его ведет церковь. Он расположен на ул. лейтенанта Шмидта. Их могут содержать там не более шести месяцев там. Эти дети, некоторые из которых малолетние преступники, распределяются по семьям. Я знаю, что за 10 лет работы этого дома милосердия только два человека попали обратно в него. Рецидивы случаются редко. Опять же, я обращаю внимание, что мы помогаем не своими руками, мы помогаем через кого-то...

Т.Б.: Мне мои друзья из России сообщили, что ожидается волна отмены льгот для пенсионеров и других людей. Я не знаю, правда или нет, но тогда вам придется помогать пенсионерам лекарствами и так далее.

И.Ш.: Я не очень верю, что это может быть...

Сева: А в смысле законодательства, ваша деятельность поощряется?

И.Ш.: Нет. Мы не может больше посылать контейнеров, потому что теперь беспошлинно помощь может получаться только бюджетными организациями, которые имеют стационар. Очень много было злоупотреблений. Мы не распределяем больше гуманитарной помощи, которая нужна людям. Мы помогаем организовать сельское хозяйство, чтобы люди могли кормить себя.

Л.В.: Ирина, нужно задать еще один вопрос. Мы знаем, что Владимир читает лекции и тем зарабатывает на жизнь. А сколько вы получаете от фонда святого Григория?

И.Ш.: Мне возмещают телефонные звонки, путешествия, визы и канцелярские товары. Мы все добровольцы, оклада нет никакого. Я только могу сказать, что наша организация тратит только два процента не на помощь.

Сева: В результате нам сейчас нужно подвести быструю черту под всем сказанным. Есть ли возможность вам помочь, если люди воодушевились нашей беседой.

И.Ш.: Да, да, нам нужны деньги, волонтеры, а мне лично нужен секретарь.

Сева: Как вам обращаться?

И.Ш.: Пишите на Би-би-си, а мне потом передадут. Спасибо!

Сева: Ну что же, мы желаем вам многие успехи на вашем благородном поприще, и мы надеемся, что нам представится удачный случай поговорить о ваших новых достижениях в другой раз. До встречи!

<< возврат

 

пишите Севе Новгородцеву:[email protected] | вебмастер: [email protected] | аудиозаписи публикуются с разрешения Русской службы Би-би-си | сайт seva.ru не связан с Русской службой Би-би-си
seva.ru © 1998-2024