БИБИСЕВА

10.01.2013 Один день из жизни Севы



 Осторожно, люди!

(Я - второй справа)

Как ни крути, но по-другому не выходит. Получается, что в первый раз я играл на публике 1 мая 1959 года. Можно сказать, первые шаги в искусстве автор сделал вместе с трудящимися Васильевского острова, которые шли нестройными колоннами от Косой линии до Дворцовой площади.

В праздничные дни в училище не было ни побудки, ни построения. Этаж пустел, все ленинградцы расходились на выходные по домам. Иногородние, среди них и я (мать с отцом жили тогда в Таллине), были предоставлены самим себе.

В огромной столовой стояли столы на десять человек, у каждого было свое место. На столе лежал нарезанный хлеб, 300 граммов сливочного масла и 300 граммов сахарного песка («мослы и сахара»). В будние дни это довольствие делили десять курсантов, но в выходные за таким столом яств ты вполне мог оказаться один.

Конечно, десять алюминиевых мисок каши одолеть в одиночку было нереально, но неписаный закон требовал не оставлять даже грамма «мослов» и «сахаров». Из этого богатства можно было соорудить три «пирожных» — на кусок булки толстым слоем, в палец, намазать масло, поверх которого насыпать сахару. Лучше всего было макать бутерброд в сахарную кучу, придавливая, чтобы прилипло больше. Десять порций чая помогали все это проглотить, после чего надо было возвращаться на койку и отдыхать до обеда.

В то первомайское утро мне было не до пирожных, я наскоро глотнул казенного чаю и помчался в музвзвод. Надо было натереть инструменты до блеска, надраить асидолом пуговицы на шинели и бляху на ремне — нам предстояло идти во главе училищной колонны, сразу за начальством

День был солнечный, на набережной, у моста Лейтенанта Шмидта рядом с площадью Трезини встали надолго. В соседней колонне кораблестроительного завода не было, как у нас, духового оркестра, зато был баянист. Пользуясь нашим молчанием, он растянул меха, и в образовавшемся людском круге поплыли пары в танце. Тут же носились дети, оглашая воздух пронзительными звуками. При выходе воздуха из воздушного шарика с вклеенным пищиком он зудит, как охотничий манок. Если держать пищик в зубах и менять форму рта, получается «уйди-уйди».

Рядом прохаживалось руководство во главе с начальником училища, доцентом Кошкиным, представительным мужчиной, не лишенным благообразия, за которым угадывались когти. Он был руководителем сталинского времени и держал всех подчиненных в страхе.

По рядам как молния летел слух: курсанты на практике в дальних морях, прислали ему праздничную
поздравительную телеграмму: «Начальнику училища доценту Кошечкину». От такой дерзости перехватывало дыхание: один короткий ласкательный суффикс — и перечеркнут весь образ: внезапно ты уже не мышь в грозных когтях, а сосед пушистого животного, мурлыкающего на диване.

Из-за Невы, с Дворцовой площади, доносились призывы, приглушенные расстоянием: «Бу-бу-бу-бу! Ура-а-а!» Когда наша колонна поравнялась с трибунами, оттуда раздалось громогласное, по-актерски четкое: «Да здравствует славный коллектив курсантов и преподавателей Ленинградского высшего инженерного училища имени адмирала Макарова, ура!»

Мы взревели в ответ тысячью глоток.

Очень хотелось есть.


 

<< возврат

 

пишите Севе Новгородцеву:[email protected] | вебмастер: [email protected] | аудиозаписи публикуются с разрешения Русской службы Би-би-си | сайт seva.ru не связан с Русской службой Би-би-си
seva.ru © 1998-2024