ПРЕССА

Служба как служба

<< к списку статей

Сева Новгородцев, Зиновий Зиник, "Русский журнал", 17 сентября


Вы не поверите, но первая серьезная передача Би-Би-Си на русском языке была беседой И.В.Сталина с американскими корреспондентами. Произошло это во время Второй мировой войны, когда Би-Си-Си стало платформой для пропаганды совместных военных усилий союзников, и в частности Великобритании и СССР. Бюллетень новостей раз в неделю вели из студий Би-Би--Си два представителя ТАСС, а тексты редактировались советским послом Майским. За продукцию Би-Би-Си в наши дни отвечает, конечно, не советский посол, а глава Русской службы и главный редактор. В 1946 году, когда состоялось официальное открытие Русской службы, Черчиль заговорил о "железном занавесе", и вскоре заработали первые глушилки. С семидесятых годов прошлого, двадцатого, века сквозь эти глушилки слышны были и голоса, хорошо знакомые в России наших дней. Например, голос Севы Новгородцева и Зиновия Зиника. Включаем магнитофон.

 

Зиновий Зиник: Прежде всего, анкетные данные. Я считаю, что возраст надо отсчитывать по срокам работы на Русской службе Би-Би-Си. Сева, с какого же вы года?

Сева Новгородцев: Я вошел в двери корпорации в марте 1977-го, на следующий день после приезда из Италии.

З.З.: Я вошел в двери корпорации в 1975-ом году, прибыв из Иерусалима через Париж. Так что мне сейчас уже двадцать восемь. Вы по сравнению со мной мальчик, можно сказать. Так вы в какие двери вошли?

С.Н.: Да вроде, с центрального входа.

З.З.: Вот видите, а я с бокового. В здании Би-Би-Си - Bush House - можно легко потеряться: бесконечное количество входов и выходов. А петляющие коридоры? Ужас! House, по-английски, т.е. дом, "хауз", звучит по-русски как "хаос". Это не здание, а целый квартал между мостом Вотерлоу и Флит-стрит. Огромное количество дверей. Некоторые двери - вертящиеся, можно и покалечиться.

С.Н.: И никаких строгостей с пропусками не было. Когда мы сюда приехали, вход на Би-Би-Си был совершенно свободный. Русские знакомые приходили сюда, на Русскую службу, просто поболтать.

З.З.: И в результате тут многое произошло. Есть чем гордиться. Мы с вами - вместе с Игорем Померанцевым и Машей Слоним - взяли и организовали в 80-е годы издательский кооператив "Русская рулетка", первое русское издательство в Лондоне со времен, можно сказать, Герцена. А Леня Фейгин - он же Алексей Леонидов - создал, на основе своих передач, фирму грамзаписей авангардной музыки Leo Records. Ему музыканты Нью-Йорка и Лондона до сих пор благодарны. Ограничений никаких не было. У меня такое впечатление, что кто угодно мог бы войти в студию и начать вещать на весь мир.

С.Н.: Да, в принципе никто не проверял, несмотря на холодную войну, железный занавес.

З.З.: Или нам так казалось, что никто не проверял... У нас у всех, особенно в эпоху железного занавеса, было лишь эфирное существование, мы существовали для России лишь в эфире, бестелесно. Само слово "ино-вещание" - вещание в иной мир - в этом есть нечто потустороннее, готическое. Иногда мне кажется, что все эти голоса у нас в памяти, эхо голосов в студиях, все это накапливается постепенно в подвалах Би-Би-Си. Считается, что Буш-хауз - это дом с привидениями.

С.Н.: Несколько человек на нашем веку умерло прямо перед микрофоном.

З.З.: Не говоря уже о болгарине Маркове, который был убит - перед микрофоном, можно сказать. Его уколол отравленным зонтиком, якобы случайно, прохожий на мосту Вотерлоу, когда Георгий шел на ночную смену в Буш-хауз.

С.Н.: С этого момента на Би-Би-Си и ввели пропускную систему. А сам Марков, кстати, был против дисциплины - особенно в Болгарии.

З.З.: После убийства Маркова в баре Би-Би-Си стали продавать болгарское вино. Оно вошло в моду. Англичане любят макабр. Марков это бы оценил. Веселый был человек. Бар Би-Би-Си, как и столовая, работали в те годы, кстати, двадцать четыре часа в сутки. В то время как в городе Лондоне той эпохи все закрывалось часам к одиннадцати. Но столовая Би-Би-Си - это особый разговор?

С.Н.: Абсолютно!

З.З.: Когда-то в баре были кожаные кресла, тишина. А теперь гремит музыка, и главное, помещение урезали вполовину: на другой половине устроили тренажерный зал. Тренировать губы дикторам, что ли? От этого молчаливые рыбы в аквариуме стали огромными, серыми, агрессивными.

С.Н.: Ну это общая тенденция в Великобритании: от аристократизма - к популизму. Говорят на пролетарском кокни, одеваются черт знает как!

З.З.: В атмосфере столовой Би-Би-Си отражались все политические перемены в стране. Мы еще застали мраморные потолки, кожаные кресла и чуть ли не крахмальные скатерти с серебряными приборами для начальства. Во время войны была, наоборот, эпоха простоты, аскетизма. Говорят, что в ту эпоху в конце прилавка в столовой Буш-хауза была только одна ложка для размешивания сахара, и та была на цепочке. В наше время администрация столовой менялась несколько раз и с ней - меню. Был и режим суровых негритянок-баптисток: они не выдавали ничего сладкого до полудня.

С.Н.: Сейчас - коммерческий популизм, столики - из пластмассы?

З.З.: ... и ложки с вилками тоже?

С.Н.: ...потолки стали в два раза ниже, потому что надо было провести кабели для телепередач внутренней пропаганды.

З.З.: Не следует забывать, что Орвелл в своей черной утопии "1984" списал Министерство Истины с Би-Би-Си: он тут работал.

С.Н.: Для меня главный шок был, скажем, манеры в английском учреждении: свою аристократическую начальницу Мери Ситтон-Уотсон - она годилась мне в мамы - я должен был называть просто по имени: Мери.

З.З.: Да, меня люди из России до сих пор спрашивают: а как вас по отчеству? На что я отвечаю, что с эмиграцией, потеряв отечество, я лишился и отчества. Мы - на острове, каждый сам по себе.

С.Н.: Говоря об островной политике: в те годы Би-Би-Си вещали только про Великобританию, про западный мир. Внутренне российских конфликтов Русская служба Би-Би-Си не касалась. Политика невмешательства.

З.З.: Я помню, была передача про Солженицына, и программа, естественно, писалась англичанином, по-английски. Потом текст переводился на русский. Так что цитаты из Солженицына звучали в переводе с английского.

С.Н.: Но эта были последние отголоски имперского отношения к внешнему миру. Сейчас понятно, что Англия - это небольшой островок, затерянный в огромном мире, и если не интересоваться другими странами, то другие страны не будут интересоваться тем, что вещает Би-Би-Си.

З.З.: Ну да, в этом и есть вся Всемирная служба Би-Би-Си. Это - модель бывшей британской империи, где все колонии и страны влияния представлены разными языками служб иновещания. Кстати сказать, здание было построено американцем Бушем - вовсе не родственником нынешнего президента - как своего рода торговая палата для развития деловых связей между Америкой и Великобританией. И поэтому на здании Би-Би-Си, над входом, псевдо-римскими буквами написано: за содружество англоязычных нацией! Это несколько странно для радио, вещающего на сорока четырех языках мира.

С.Н.: Да, отголоски римской империи. Когда это здание строилось, в конце двадцатых годов, копали фундамент и откопали бюст римского легионера. Эта голова стояла раньше в вестибюле и, проходя мимо, можно было ее по плешке похлопать.

З.З.: Здесь вроде бы, как и во всем этом куске Лондона, располагались римские бани.

С.Н.: И поэтому здесь такие глубокие подвалы. Вроде бы это и было главной причиной, почему корпорация Би-Би-Си и сняла это помещения под радиовещание в двадцатые годы: тут удобно было устроить в подвалах студии. Здание вообще мощное, американский стиль, арт-деко Манхэттена двадцатых годов.

З.З.: И, одновременно, похоже на здание Лубянки: советские архитекторы тоже любили этот стиль. Некоторые студии по своей тюремной изолированности напоминают камеры. Откуда не слышно криков замученных радиоработников. В старых студиях были двойные двери с тамбурами. Когда несешь поднос с чаем и кофе для всех участников передачи, приходится сначала открыть первую дверь, ногой, потом развернуться - с подносом - и задом открыть вторую, уже в студию. Однажды, пока один из сотрудников Би-Би-Си разворачивался этим манером с подносом, зажглась красная лампочка над дверью - началась передача. А он не заметил. Толкнул вторую дверь задом и опрокинул ширму, стоящую - для акустики - вокруг диктора перед микрофоном. Ширма грохнулась на диктора, и вместо обычного официального приветствия, после позывных Би-Би-Си, в эфир полетели матерные ругательства. Я этот эпизод украл для своего романа "Русская служба".

С.Н.: Вас за публикацию этого произведения не подвергли взысканиям?

З.З.: Отнюдь. Более того, та же Мери Ситтон-Уотсон порекомендовала этот роман английскому радиовещанию и его сериализовали в переводе на английский. Я ей за это крайне благодарен. В Москве некоторые считали, что это пародия на Би-Би-Си. Это пародия вообще на некую вымышленную эмигрантскую радиостанцию с совершенно сюрреалистскими персонажами. Например, главный герой надоедает всем, потому что разоблачает у своих коллег орфографические ошибки в текстах передач, как будто это в эфире имеет какое-то значение. Он, просто, в своей прошлой жизни в советской Москве подготавливал в министерстве тексты официальных докладов.

С.Н.: Но такой персонаж действительно был на Русской службе!

З.З.: Кого здесь только не было! Когда-то были белые эмигранты, а нас можно называть красными эмигрантами, потому что мы уехали из красной страны, которой больше не существует.

С.Н.: Мы тут застали перебежчиков еще со времен Второй мировой войны. Тут работала одна машинистка (компьютеров, представьте, тогда не было) которая когда-то была в военной разведке. Она в Берлине сбежала. Поселилась в доме, который одной стороной выходил в советскую зону, а другой - на Запад. И сбежала в западную зону. Она жила в страхе до конца дней.

З.З.: Но при этом она играла на саксофоне. То есть, она так утверждала, когда ей диктовали текст про какого-нибудь саксофониста. Если вы диктовали ей текст про балет, тут же выяснялось, что она - солистка кордебалета. Она была героем каждого продиктованного текста. А другая машинистка, как помню, всем сочувствовала, только и слышишь от нее во время диктовки: бедный он, бедный! Это про смерть Сталина или Гитлера. Она долго прожила, потому что в перерывах между диктовкой всегда стояла на голове.

С.Н.: В буквальном смысле?

З.З.: Она занималась йогой. А каким языком они все изъяснялись! Старорежимная сотрудница Соня Хорсфол называла аппаратную - тонмейстерской. У нас была балетная критикесса, Нина Дмитриевич. Тут белогвардейский мешался с англицизмами, и переводы Нины широко цитировались ее зловредными коллегами. Вроде: "Королева Виктория вошла в гавань, обнаженная по ватерлинию".

СН: Или: "В схватке были убиты два полицейских француза".
З.З.: Но были и образцы блестяще артикулированной речи. Скажем, легенда Русской службы Би-Би-Си, Анатолий Максимович Гольдберг.

С.Н.: И это несмотря на то, что он родился в Риге, учился он в Берлине, стало быть образование высшее получил на немецком языке, выходил в эфир не только на русском, но и на английском, болгарском, немецком и так же, иногда, на языке "мандарин". Эрудиция чрезвычайная!

З.З.: Но по-моему, совершенно неважно, что он говорил. Эти размеренные обороты его политических комментариев! Один абзац начинался со слов : "С одной стороны...", а следующий: "с другой стороны", все уравновешенно, а в промежутке могло быть что угодно. Это был потрясающе сбалансированный голос.

СН: Да, он принадлежал к старой школе сценической речи. Он понимал, что должна свободно работать диафрагма. Он садился перед микрофоном и развязывал бабочку, жилет расстегивал, потом распускал ремень брюк и доставал? здоровенный секундомер! Этот секундомер невероятно громко тикал.

З.З.: Я не так давно спрашивал своих заядлых слушателей, как Анатолий Максимович выглядел? Я имею в виду: как его представляли себе те, кто его никогда не видел в жизни? Одни говорили, что у него военный ежик и он курит трубку, другие - что у него набриолиненный пробор, третьи - что он носит бакенбарды и всегда с тросточкой. Короче, каждый видел в нем свой любимый тип. Это вообще интересно, что голоса очень часто не соответствуют внешности. А вот Анатолий Максимович соответствовал.

С.Н.: Радиооработники старой школы вообще считали, что одежда влияет на звучание голоса. До шестидесятых годов все обязаны были выходить в эфир непременно в галстуке.

З.З.: Ну да, а что в наши дни? Сева Новгородцев - в куртке мотоциклиста, а Зиновий Зиник - в экзистенциальной водолазке. Но эта вот гольдберговская интонация - как вечные "Гольдберговские вариации" Баха - они до сих пор звучат в каждом сотруднике Би-Би-Си. В этом легендарном баритоне, в тоне подаче, и была вся политическая платформа. Это и был паспорт Би-Би-Си.

С.Н.: Он иногда сбивался на тенор, чтобы пробиться сквозь глушилки. Но насчет политической платформы, то у него - в личной жизни - были социалистические воззрения. У него в столе всегда лежали фунтов двести - он давал их свободно в долг молодым сотрудникам.

З.З.: Ну, он был социалистом европейского толка и не только в личной жизни. Он был умеренных политических взглядов. Поэтому Би-Би-Си часто обвиняли в левизне, чуть ли не толерантном отношении к советским концлагерям. Конечно, Гольдберг по взглядам не был Солженицыным.

С.Н.: Но среди сотрудников тогда, как и сейчас, всегда был представлен весь политический спектр. Были невозвращенцы, а были и те, кто все годы ходил на приемы в советское посольство, бывшие диссиденты, и бывшие официальные корреспонденты советской прессы.

З.З.: Россия стала другой страной, и Би-Би-Си стала другой организацией. Появилась масса замечательных молодых людей и девушек, которые приехали из России, и они чувствуют себя в Лондоне вполне комфортабельно. Они мне нравятся. Но при этом, уверен, все в конце концов будут говорить в микрофон с определенным тоном, акцентом, так сказать, Би-Би-Си.

С.Н.: Это - имперская школа речи, когда Би-Би-Си было тождественно с понятием человеческого достоинства, солидности, истины. Вне зависимости от классового происхождения радиовещателя, слушатель подспудно знает, верить ли этому человеку или нет, без всяких детекторов лжи.

З.З.: От этого такое напряжение у начинающих перед микрофонов. Жуткое чувство ответственности. Страшно оговориться. А оговорки бывали очень смешные: например, "киссия миссинджера" вместо "миссия Киссинджера", или "президент Садата Египет". Или "советское урководство".

С.Н.: Слушатели, на самом-то деле, были рады, когда диктор делал ошибку - это значит, что у микрофона - живой человек, говорит живьем, как бы бесконтрольно. Это не ставило под сомнение профессиональность.

З.З.: Некоторые мастера, вроде вас, Сева, могли зачесть сообщение, держа текст вверх ногами.

С.Н.: Да, когда я в первый раз продемонстрировал это свое умение, я понял, что меня на Би-Би-Си стали уважать.

З.З.: Вот видите. И в конце концов дали вам, Сева, самостоятельную программу. Так возник "Севаоборот".

СН: И ваш "Уэст-Энд".

З.З.: И все потому, что мы умели читать тексты вверх ногами.

С.Н.: Все реформы состояли именно в раскрепощении авторов, когда отдельным сотрудникам стали позволять вести свои собственные программы прямо по-русски.

З.З.: Эту революцию осуществил еще один начальник Русской службы, Питер Юдэл. Юдэл сказал, что вещать можно и надо обо всем, что происходит в любом конце мира - от России до Нью-Йорка. Главное, чтобы было интересно. А мы с вами, Сева, прямо-таки "Микояны" Русской службы: сколько режимов пережили!

С.Н.: До моего "Севаоборота" старший сотрудник Русской службы Барри Холланд вел музыкальную программу, где он разучивал со слушателями танец самбо. Ча-ча-ча, и тому подобное. Это считалось смелым. Все к этому привыкли. И поэтому мои музыкальные передачи первые полгода вообще никто из начальства не слушал.

З.З.: Но потом пошли тонны писем от слушателей.

С.Н.: Начальство заглянуло в программу и ужаснулось моим шуткам-прибауткам.

З.З.: Леннон жил, Леннон жив, Леннон будет жить, и т.д.

С.Н.: Ну да, что-то вроде этого. А почему вы, Зиник, назвали свою программу "Уэст-Энд"?

З.З.: Уэст-энд - это часть центрального Лондона к западу от Сити. Когда-то автор первого толкового словаря английского языка доктор Самюэль Джонсон сказал: "Если вы устали от Лондона, то вы устали от жизни". Он имел в виду как раз ту часть Лондона, которая и называется Уэст-энд. Поэтому мой радиожурнал - это журнал столкновений жизни и идей, это журнал не столько о жизни искусства, сколько об искусстве жизни. В результате некоторые в России стали обвинять меня чуть ли не в пропаганде секса и насилия. Я же - о разном, про все, что происходит вокруг меня. Радио - это звуковое зеркало.

С.Н.: Нам страшно повезло, конечно, что мы начали вещать в ту эпоху, когда любое свободное слово из-за границы воспринималось с грандиозным вниманием. Голос, который рассказывал им некую правду, сразу становился авторитетом. На этой энергетике было многое сделано.

З.З.: Да, культура глушилок! Хочется достать запись работы Русской службы из советского радиоприемника тех лет, с треском, ревом, и сквозь него - голос Анатолия Максимовича Гольдберга - с одной стороны, с другой стороны - звучит на короткой волне...

<< к списку статей

 

пишите Севе Новгородцеву:[email protected] | вебмастер: [email protected] | аудиозаписи публикуются с разрешения Русской службы Би-би-си | сайт seva.ru не связан с Русской службой Би-би-си
seva.ru © 1998-2024