ПРЕССА

Легендарный Сева Новгородцев с Би-би-си — о русских в Лондоне и лучших рок-группах всех времен

<< к списку статей

А.Шевцова, журнал «Нация» (Ростов-на-Дону), 9 июля


9 июля Севе Новгородцеву, автору и ведущему музыкальной программы «Рок-посевы» и разговорных программ «Севаоборот» и «БибиСева» на радио Би-би-си (с 1977-го по 2015 год), исполнилось 79 лет. Его программы из Лондона, по некоторым оценкам, в Советском Союзе слушало до 25 миллионов человек. И именно в пику Севе Новгородцеву ЦК КПСС создал программу «Взгляд».  Накануне дня рождения мы поговорили с радиолегендой.

— Всеволод Борисович, вы сейчас чем занимаетесь?
— Большую часть времени я провожу дома, книжки пишу, возделываю свой «огород» на фейсбуке. Три с половиной года назад мы поселились в Родопских горах на юге Болгарии, у самой греческой границы. И, в общем, очень довольны.

— В России часто бываете?
— В прошлом году у меня там были творческие вечера. Но вообще нет, нечасто. Мне туда ездить неудобно и тяжело. Каждый раз нужно получать визу, а это очень муторное дело: консульство находится в Софии, от нас 230 километров, да еще по горным дорогам. Так что без крайней нужды я в Россию теперь не езжу.

При отъезде из Советского Союза в 1975 году у нас по тогдашним правилам отобрали гражданство. С тех пор ни советского, ни российского паспорта у меня не было, а в 1984-м я получил британский паспорт, в связи с чем на Библии клялся в верности королеве.

— Интересно, какие права, привилегии вы имеете как кавалер ордена Британской империи?
— В Лондоне есть Собор Святого Павла — второй по величине в мире после Собора Святого Петра в Риме. В нем есть часовня. Все кавалеры ордена имеют право в этой часовне не только отправлять свои религиозные потребности, но и проводить кое-какие мероприятия вроде свадьбы или крестин. Но я этой привилегией пока ни разу не воспользовался.

— За что и когда вы были награждены этим титулом?
— В середине 2004 года я получил письмо, где спрашивалось: мол, если бы меня выдвинули на какую-нибудь награду, то согласился бы ли я..., и так далее — все в сослагательном наклонении. Я долго пытался понять, что это такое, потом знающие люди объяснили: среди местной либеральной интеллигенции, особенно театральной или литературной, высшим шиком считается не принять награду от королевы, а отказаться от нее. Про такого говорят: «Ну, крутой!» Я, конечно, не отказался, поскольку это заслуги не мои личные, а совместные со слушавшей меня тогда аудиторией.

И вот в апреле 2005-го все произошло. Нас тогда было 313 человек. Мы ожидали Ее Величество в картинной галерее Букингемского дворца, где так неназойливо висят все мастера итальянского Возрождения и классицизма. Хотя они и находятся во владениях королевы, собственницей ее назвать нельзя, поскольку она, как говорят англичане, custodian — хранитель национального достояния. Так вот, пришел роскошный камергер с палашом (клинковое холодное оружие) на боку и объяснил, как нам себя вести. Когда меня, наконец, вызвали, я постарался все эти инструкции по возможности соблюсти. Главное, не поворачиваться к Ее Величеству спиной, отвечать коротко и в конце фразы обязательно добавлять слово «мэм», созвучно слову «джем». А отвечая самый первый раз, надо использовать обращение «Ваше Величество»: «Yes, Your Majesty» или «No, Your Majesty». Королева повесила орден, я отошел на несколько шагов, пятясь, чтобы не поворачиваться спиной, и только после этого удалился.

Есть одна маленькая подробность: если бы королева прикалывала все триста орденов, она бы исколола себе все пальцы. На каждый орден было прикреплено маленькое колечко, а у нас на груди укреплен маленький крючочек. Поэтому королева просто вешала на него орден. После этого мы шли в комиссию, где колечки-крючки снимали, вручали нам орден в футляре, и мы довольные шли на улицу, где нас ждали журналисты. В том числе Алексей Михалев, тогда корреспондент ВГТРК в Британии, так что событие это мимо российского телезрителя не прошло.

— В 2015 году вы сказали в интервью, что после ухода с постоянной работы на Би-би-си просто не смогли позволить себе жить в Лондоне. Даже кавалер ордена Британской империи не может позволить себе Лондон?
— Это как сравнивать кислое с голубым, орден и финансы — это разные вещи. В Англии о деньгах вообще говорить не принято. У меня с недвижимостью все было бы хорошо, если б я был спокойным, благоразумным, высоконравственным гражданином. Но я разводился, нынешний брак у меня третий, и каждый раз приходилось что-то с этими недвижимостями делать. Первый дом мы с женой поделили и продали, из второго брака я ушел, оставив квартиру тогдашней подруге, а в третьем браке квартиру в Лондоне мы продали в связи с моим уходом с Би-би-си, и на эти деньги купили жилье в Болгарии. И я совершенно ни о чем не жалею. В Лондоне жить уже тяжело: много народу, шумно, дышать нечем, люди нервные. И жизнь там очень дорогая.

— Там действительно сейчас так много русских, как нам рассказывают? Есть ли уже в Лондоне свой Брайтон-Бич?
— Есть коренное отличие между Нью-Йорком и Лондоном. В Нью-Йорк поехали люди с Юга России и Украины, не знающие иностранных языков и не имеющие денег, поэтому они лепились друг к другу, как в местечковой деревне. В Лондон поехала совершенно другая публика. Туда потянулись люди с большими деньгами. Во-первых, Лондон — центр мировой финансовой деятельности, англичане работают очень четко, там свою фирму можно открыть в течение трех дней. Во-вторых, английская система образования не вдалбливает в голову сумму каких-то знаний (в этом смысле она не очень хороша), но воспитывает людей, которые полны собственного достоинства, умеют вести себя в обществе и во время учебы в университете или колледже заводят очень много полезных связей. Поэтому богатенькие русские, которые отдают своих детей в английские учебные заведения, прекрасно понимают, что те будут жить уже на другом социальном уровне. Конечно, до аристократических планок не дорастут, но, во всяком случае, неплохо приподнимутся. Эти люди будут свободно владеть английским языком, понимать все структурные особенности западного общества, знать, как и куда плыть в этом море. Поэтому русские в Лондоне особо не прилипают друг к другу. Есть театр, есть несколько газет, русскоязычная община как-то общается, но не тесно, не так, как в Нью-Йорке.

— Вы считаете себя русским человеком, или все-таки вы — человек мира?
— Да никем я себя не считаю, я просто сижу тут в болгарских горах, и все. Давайте рассуждать логично: если Советский Союз вынудил меня отказаться от гражданства, а англичане мне это гражданство дали, то я, соответственно, гражданин Великобритании, и в этом смысле считаю себя британцем. За 40 лет я там научился ориентироваться в пространстве, у меня никаких комплексов нет и не было, говорю я довольно прилично, даже лучше некоторых людей из восточного Лондона.

Вообще понятие языка там довольно расплывчатое, потому что на территории Великобритании существует около 40 наречий. И все люди внимательно вслушиваются в произношение, пытаясь понять, откуда их собеседник. Опытные фоноведы могут определить ваш родной район с точностью до 5-10 километров в окружности. Лучший комплимент по поводу моего английского языка я получил в виде вопроса: «Ты что, из Южной Африки?» То есть русский акцент у меня не уловили.

— Что лично вас в Союзе угнетало больше всего?
— Меня как музыканта больше всего — художественные советы. В 1970 году я ушел из джаз-оркестра и, став руководителем ансамбля «Добры молодцы», оказался в Москве. В составе ансамбля были в основном питерцы, были люди из республик, а москвичей почти не было. То есть мы все были без прописки. Это значит, что «Союзконцерт» — организация, в которой мы работали — должен был снимать для нас гостиницу, но платить зарплату не мог, потому что по порядкам того времени мы получали ставку с концерта. А концерты мы давать не имели права, покуда не сдадим худсовет — каждые 30 дней, 11 раз в году. Это было сложно, потому что нас гнобило Министерство культуры — его натравили народные певцы вроде Зыкиной, которые чувствовали, что в гитарном ансамбле, исполняющем русские народные песни, для них содержится какая-то угроза. Вот этот кошмарный кругооборот, который творился весь год, подарил мне все мои седые волосы. Так что мои основные претензии касаются идеологической части, совершенно нелепой и ненужной. Как видите, все равно эти ансамбли расплодились, рок-группы победили советскую власть. Надо было быть умнее и идти навстречу этому явлению, а не топить нас, как щенков собачки Муму.

Но если вы хотите знать про положительные стороны советской жизни, то они тоже были. Например, пункты приема стеклотары. Пластмассовых бутылок тогда еще не выпускали, а стекло не валялось, и экология в этом смысле была нормальной.

Еще один, несомненно, положительный фактор советской жизни — это участковый доктор. Я этими услугами не пользовался, поскольку, тьфу-тьфу-тьфу, не болел, но для больного ребенка это было просто спасение. Это были уважаемые, достойные, но небогатые люди, денег за свои услуги не брали, а посещая одних и тех же пациентов, прекрасно знали истории болезней.

А все остальное было малоприятно. Телефон, например, получить было невозможно, ждать надо было дольше жизни. Машина стоила, как зарплата среднего трудящегося за 6 лет. Ну, и с продуктами, конечно, было плохо.

Но вообще-то я был культурным патриотом и совершенно не собирался уезжать из Союза. Неприятности, как ни странно, начались не у меня — полу-еврея, а у моей татарской жены, которую начал гнобить на работе местный кагэбэшник, чуть ее в тюрьму не упек. Долго меня агитировали, склоняли, наконец, я понял, что ловить мне тут особенно нечего и поехал из спортивного интереса и чистого любопытства — посмотреть, как дальше жизнь сложится.

— Была ли гипотетическая возможность сохранить СССР, если бы дали народу колбасу и джинсы в достаточном количестве?
— Да, и я вам даже скажу, когда. В советском правительстве был Алексей Косыгин (председатель Совета министров СССР в 1964-1980 годах) — человек экономически подкованный и более передовой, чем все остальное Политбюро. В 1960-х ему удалось пробить, в виде эксперимента, какому-то крупному советскому комбинату возможность руководить самим собой, то есть поставить его на так называемый хозрасчет. Все остальные предприятия были вынуждены выполнять какой-то нелепый пятилетний план, который им спускали сверху, и друг другу ничего не могли предложить. Если металлургическому заводу нужна была руда, его представителю приходилось ехать в Москву и выбивать квоты в Госплане. В общем, жуткая неповоротливая машина.

Так вот, это предприятие, переведенное на хозрасчет, сразу стало давать очень хорошие результаты. Если бы эту инициативу распространили на весь Советский Союз, то экономика страны стала бы другой, и, соответственно, повлияла бы на политическую структуру. Но вот наверху, в ЦК КПСС, именно этого и перепугались: от них убирали политический контроль над экономикой, а стало быть, и над многими областями советской жизни. Тогда инициативу Косыгина задробили, и Союз бодрым шагом пошел к краю пропасти, куда благополучно и сверзился. Не хватило мозгов у товарищей из Политбюро. Не хватило доброты, широты натуры, не знаю, чего еще. Они действовали по ленинскому принципу, обращались к худшей стороне характера русского и советского человека — зависти, нетерпимости, классовой ненависти. Поэтому получилось, что получилось.

— Самая нелепая выдумка советской пропаганды о ведущем Би-би-си Севе Новгородцеве?
— Ой, этой прессы было очень много. Первой стала статья в журнале «Ровесник», он был очень популярным и распространялся миллионными тиражами. Статья называлась «Кто он такой?» Потом мне Артемий Троицкий (рок-журналист и музыкальный критик) рассказал, как она появилась. В редакцию пришли люди в серых костюмах и сказали, что надо бы разоблачить «вот этого, с «Би-Би-Си». Журналисты как-то энтузиазма не проявили, но люди из Комитета сказали, что разрешат опубликовать статью о новой волне популярной музыки.

Журналисты поехали в Питер брать интервью у моей мамы. Все, кто немножко знаком с историей Советского Союза, знают, что люди, пережившие 1930-е годы, напуганы на всю оставшуюся жизнь. Мать, когда приехали какие-то журналисты из Москвы и три дня с ней беседовали, естественно была на грани инфаркта. Это все напоминало скорее допрос в известных органах. Но, как ни старались журналисты (а они, может, особо и не старались), статья получилась, в общем, довольно доброжелательной. Мать рассказала, как она со мной, тогда еще младенцем, ехала в эвакуацию, как мы по дороге чуть не погибли от немецких налетов, как мы голодали, как меня какой-то солдат кашей накормил — обычная, востребованная в советской прессе, псевдопатриотическая тональность. Комитетчики, видимо, остались недовольны и добавили в конце абзац от себя: родителей оставил, Родину предал и теперь на нее клевещет. «Кто он такой? Англичанин? Русский? Еврей? По-нашему, просто мусор!»

Когда эта статья дошла до меня, я был вынужден как-то ответить, хотя и не в правилах Би-би-си это делать. И я сказал тогда в эфире, что да, был комсомольцем, участвовал в народных дружинах, ходил с красной повязкой и наводил на улицах порядок, если это было нужно. «Дружинником я был, — говорю, — но мусором не был никогда».

На этом все дело и кончилось. Я благодарен, конечно, и комитету государственной безопасности, и журналу «Ровесник» за рекламу, о которой и мечтать даже не приходилось. Журнал разошелся трехмиллионным тиражом, и статья эта сразу стала классикой разоблачительного жанра. Журналисты, которые пошли ей вслед, для разоблачения моей жуткой антисоветской сущности с удовольствием и тайной ухмылкой вставляли туда мои цитаты (смеется). Таким образом, народ знакомился с творчеством Севы Новгородцева. Ну, а потом уже у нас завязалась плотная связь со слушателями, и, по оценкам некоторых английских специалистов, на пике популярности моя аудитория составляла 25 миллионов. Посчитать точно, конечно, никто не мог, но такие данные в английской прессе появлялись. Цитируя эту цифру, я всегда повторял: «Это было в газетах, значит, это правда».

— В «Википедии» о вас есть такой факт: «В апреле 1987 года на заседании ЦК КПСС было принято закрытое решение о создании молодежной программы «Взгляд», которая, в частности, отвлекала бы молодежь от выпусков Севы Ногородцева». Вы знали об этом?
— Я узнал об этом в 2004 году, когда меня пригласили в Москву на премию «Радиомания». Там был Любимов, один из первых ведущих «Взгляда». И он мне в кулуарах поведал эту историю. Ну, конечно, наверное, не только я стал причиной. Пришла пора уже дать возможность отечественным СМИ рассказывать о рок-музыке, чего молодежь очень хотела. Конечно, создавался неправильный перекос: какой-то отщепенец вещает из Лондона, а своим ребятам мы в этом праве отказываем. Поэтому, с одной стороны, это было действие антиновгородцевское, а с другой, прогрессивный шаг партийных органов, которые приоткрыли дверь молодежной культуре.
  
— Со «Взгляда», и с вас, получается, началось современное телевидение России. Но вряд ли вы смотрите российские телеканалы. Или смотрите? Из каких СМИ вы черпаете информацию о России?
— У меня стандартный набор. Я смотрю сначала сайт Би-би-си, где проработал 40 лет, там, по крайней мере, информация взвешенная, хоть и весьма пресная. Российское телевидение я смотреть не могу. То, что там творится, для меня неприемлемо и по стилистике, и по этике, и по тональности. Я считаю, что совершается культурное преступление, разлагают народ до конца. Но я пользуюсь фейсбуком. Есть сайты приличные: «Новую газету» читаю иногда, «Медузу» смотрю. Одно время регулярно слушал «Эхо Москвы», там работают замечательные люди и рассказывают очень интересные вещи, но профессиональная подача меня тоже не всегда устраивала, наша интеллигенция не очень гладко говорит. Хотя молодежь — уже другого поколения люди, и они блестяще владеют русским языком. Я говорю о журналистах. Дудя же, например, знаете? Есть у вас такой.

— Надо же! Я чаще слышу противоположное мнение о молодых журналистах.
— Был такой анекдот про Леонида Ильича Брежнева: в его квартире раздается звонок, Леонид Ильич идет к двери, надевает очки, достает из нагрудного кармана шпаргалку и говорит: «А хто там?»

Партийцы старого закала говорить вообще не умели, двух слов связать не могли. Первые изменения начались при Горбачеве, дальше — больше. И та же тенденция была в журналистике, потому что ведущие телевидения и радио никогда от себя никаких слов не говорили и права этого не имели. Они должны были читать либо с телесуфлера, либо с листа, а лист этот был заверен как минимум тремя редакторами. Поэтому несколько поколений советских журналистов говорили неважно, а тех, кто умел, типа Познера, всегда выставляли вперед, потому что тогда это был редкий талант.

Так вот со сменой поколений эта зашоренность и скованность постепенно исчезала, появились люди, которые не боялись говорить от себя. Моя заслуга в этом тоже есть какая-то. В том же 1987 году, когда вышло тайное постановление ЦК о создании «Взгляда», родилась передача «Севаоборот». Это была первая живая программа часовой длительности в эфире. Она просуществовала 19 лет, и на ней выступили все выдающиеся люди эпохи, которых мне удалось, так сказать, завлечь в наши сети. Некоторое время она была эталоном для живых программ. Сейчас об этом, может, уже никто и не вспомнит, но мне многие говорили, что для них «Севаоборот» стал школой свободной журналисткой речи в эфире.

— «Новости могут делать роботы, а эмоции и инсайды — давать блогеры», — так нам пророчат. Умрет профессия журналиста, как думаете?
— В нынешнем виде — хорошо бы умерла. В России до сих пор журналист — это человек, как правило окончивший журфак. С моей субъективной точки зрения, в журналистике, как и в режиссуре, должны работать люди с каким-то профессиональным, жизненным и прочим опытом и с нежурналистским образованием, чтобы привнести некое мясо, суть. Когда я пришел в 1977 году на Би-би-си, меня там встретили люди из разных профессий. У нас был доктор, мастер спорта по прыжкам в высоту, манекенщица из Московского дома моделей, специалист по машинному переводу, инженер по напряженному железобетону и многие другие. Поэтому, когда речь шла об освещении какой-то темы, ее давали специалисты, получалось углубленно и увлеченно. Наш доктор делал такие медицинские передачи, что заслушаешься!

К сожалению, и на Би-би-си эта тенденция вымерла, да и тогда корпорация делала это не от широты души и не от глубины понимания проблемы, а потому что людей было просто негде было брать. В 1977-м готовых русскоговорящих журналистов за границей не существовало. Но когда после 1991 года хляби небесные разверзлись, Би-би-си осуществила свой старый план, а именно политику свежей крови. Стали брать журналистов из России с профессиональной подготовкой, со связями. Ну, и загубили корпорацию довольно быстро. Опасная штука, понимаете ли, — советских журналистов на работу брать. Они вам быстро приведут все к общему знаменателю. Как только сменилась этика, Би-би-си быстро пришла в упадок. Сейчас, конечно, предпринимаются меры по воспитанию нового поколения, и кое-какие успехи я даже вижу.

— Насколько вы были пристрастны в выборе музыки? То есть, например, какая-то группа дико популярна в данный момент, но вам она не нравится, и вы ее не ставите. Бывало такое?
— Ни в коем случае! Я действовал как англичанин — в рамках существующих правил. Би-би-си каждую неделю составляла списки популярности или, как их сейчас называют, чарты. Из этих списков я выбирал и учитывал не свои вкусы, а вкусы аудитории. Если на первое место пробивался какой-нибудь соул, не было смысла его ставить, потому что в России эту музыку вообще никто не слушает, не понимает и не любит. Вот с тяжелым металлом мы угадали на 100%. Как только он появился, я начал хохмить, поскольку в русском языке все было засорено тяжелометаллическими терминами: какие-то ковки, выплавки, волочения. Всю эту чуму я выливал в эфир, комментируя хеви-метал. Народу нравилось.

Никакой вкусовщины я себе не позволял. У меня задача была простая: я представляю одну страну для другой страны. Все лучшее, что страна, в данном случае Великобритания, произвела за неделю, месяц, год, я преподношу другой стране — Советскому Союзу, чтобы его жители были в курсе дела и английской культуры, и того, что здесь происходит, а главное, покайфовали бы вместе с нами над достижениями английских музыкантов.

— Топ-3 лучших рок-групп всех времен, на ваш вкус.
— Ну, поскольку я сам музыкант, то и группы люблю музыкальные. Скажем, The Rolling Stones никогда в моем топе не были. Мне нравится Queen, особенно поздний Фредди Меркьюри, перед смертью. Любимая песня, которая всегда меня повергает в слезоточивое состояние — «Barcelona», которую он записал с Монсеррат Кабалье. Из американцев люблю Билли Джоэла, особенно раннего. У него есть замечательная песня «She's always a woman to me», построенная на классических переборах. И, наверное, все-таки The Beatles. В альбоме «Abbey Road» в конце сделана целая сюита: «You Never Give Me Your Money», «She Came In Through the Bathroom Window», «The End» и так далее. Сюита блестящая, склеенная как лоскутное одеяло и, тем не менее, представляющая единое целое. Очень греет душу.

— Самая недооцененная рок-группа?
— В Англии, думаю, таких несколько тысяч. Я помню, как в рамках своих журналистских попыток непосредственного контакта с музыкантами я разыскал группу Dirty Тricks. Это была ранне-хард-роковая группа, которая имела контракт, выпустила пластинку или даже две. Но потом что-то не пошло, контракт с ними расторгли. На момент моей встречи с ними это была группа из шести, кажется, человек, которые сидели в обшарпанной нетопленной лондонской квартирке и смотрели по видеомагнитофону свои ранние концертные выступления. Всё! Я уверяю вас, эта группа дала бы фору всем в тогдашнем Советском Союзе. Ловко очень играли ребята, блестящие музыканты. Но не пошло! И таких групп в Англии тысячи и тысячи. Такая лотерея. Кому-то повезло, кого-то подхватила волна, и он, как на серфинговой доске, доехал до самого пляжа. А большинству не везет.

— А ваши любимые из российских групп?
— Я люблю группы из своего поколения. Гребенщиков, мой друг, приезжал с новым материалом в Лондон и каждый раз приходил в гости, проигрывал его на гитаре еще в сыром виде. Это началось давно, еще до «Аквариума». Приятельствовали и до сих пор продолжаем с Макаревичем. Особенно люблю ранние песни «Машины», в которых было озорство и не было назидательного тона, который иногда сейчас появляется. Из питерских люблю «Чижа» Чигракова. «По танку вдарила болванка» — ранние песни тоже хорошие. Саша Васильев из раннего «Сплина». Маргулис, ранний особенно — блестящие блюзы. И мне, как ни странно, даже нравился ранний Лоза, еще до «Плота», когда он играл в группе «Примус», там у него была шикарная песня «Баба Люба». Он взял в качестве примера американский шлягер «Tutti frutti» Литтл Ричарда: «Bop bopa-a-lu a whop bam boo», и переосмыслил эту песню на русском языке. В принципе все люди, которые писали остроумные, изобретательные и музыкальные песни, мне нравились.

— Я тоже до журнала работала на рок-радиостанции, и знаю, что радио из всех СМИ наиболее живое и непредсказуемое — что там у тебя произойдет в эфире, одному богу известно. Ваш самый памятный случай в эфире, когда «что-то пошло не так»?
— Умер композитор Леонард Бернстайн и в эту же неделю умер джазовый барабанщик Арт Блейки (октябрь 1990 года). На Бернстайна мы вызвали специалиста по истории театра, оперы и музыки Виктора Боровского, тогда профессора Лондонского университета. Ну, Боровский, хоть и мой друг, тот еще фрукт — человек непредсказуемый. За сутки до эфира он позвонил и сказал, что не придет. Короче, я и мои коллеги оказались перед пустым эфиром — тема уже заявлена, час надо о чем-то говорить. Я бросился в магазин, купил биографию Бернстайна и сутки ее изучал, зная, что про Арта Блейки расскажет Алексей Леонидов, ведущий джазовой программы, он с Блейки был знаком. В общем, передача состоялась, я честно рассказал обо всем, что выучил за эти сутки.

Но штука в том, что на Би-би-си была тайная система проверок той или иной языковой секции, их в то время было больше 30. Начальство секретно заказывало запись всего эфира за неделю, устраивало прослушивание и по итогам принимало какие-то меры. Надо сказать, что к тому времени в Русской службе Би-би-си появились высокоинтеллектуальные коллеги, которым не всегда нравилось, что я делаю в «Севаобороте». Им казалось, что разговорный жанр должен быть на гораздо более высоком интеллектуальным уровне, с наукообразным языком. И они добивались закрытия моей программы. После проверки уже поднял руку человек, желавший нас похоронить. Но в это время слово взял генеральный директор иновещания Би-би-си Джон Туса — чех по происхождению, живущий в Англии с раннего детства, но не утерявший нутряного чутья славянской души и мышления. Он сказал, что поражен тем, как ничего до этого не знавший ведущий провел такую блестящую лекцию. И все наши враги заткнулись в тряпочку. «Севаоборот» оставался жить и просуществовал еще 16 лет. Вот такой был случай. Как говорится, ангелы помогли.

<< к списку статей

 

пишите Севе Новгородцеву:[email protected] | вебмастер: [email protected] | аудиозаписи публикуются с разрешения Русской службы Би-би-си | сайт seva.ru не связан с Русской службой Би-би-си
seva.ru © 1998-2024