СЕВАОБОРОТ

Слушайте эту передачу:

 mp3

24 июля 2004:

Гость: Борис Рогинский, преподаватель русского языка

Сева: Добрый вечер! Гость, о котором я хочу вам сегодня рассказать, был у нас в далеком 90-м году. Только самые матерые ветераны "Севаоборота" могут помнить эту передачу. Но зато, какой волной тепла наполнится их сердце, когда они скажут: "Вспомнил, было!". У нас тогда в гостях был 17-ти или 18-ти летний юноша Борис Рогинский, который тогда учился на 2-м курсе института и рассказывал нам о Толкиене и "Битлз". Надо сказать, что и по той и по другой теме много чего было сделано - по Толкиену поставили три огромных фильма, так что вы, Борис, предвосхитили развитие мировой кинематографии своим скромным трудом. Но прошло каких-то 14 лет и мы с вами снова за этим столом и поэтому добро пожаловать!

Татьяна Берг: Добрый вечер!

Леонид Владимиров: Приятно видеть, что наш гость по-прежнему очень молод!

Сева: Но если ему тогда было семнадцать, то...

Л.В.: Я бы не стал вдаваться в цифирь...

Борис Рогинский: Я родился в 1972 году...

Сева: То есть вам теперь 32 года, а тогда было видимо 18 лет... Напомните нам, что это у вас была за работа, которая привела вас в Лондон...

Б.Р.: Я любил все английское, "Битлз", Толкиена, потом к этому всему прибавился Льюис Кэрролл, прерафаэлиты, Хичкок...

Сева: Но в тот момент вы приехали, держа в руках написанный труд...

Б.Р.: Да, он назывался "Битлз и Толкиен: готика 60-х".

Сева: А кто вас тогда сюда привозил? Что это была за операция?

Б.Р.: Был 90-й год, еще существовал СССР, с его официальной идеологией... Левые английские историки во главе с Ванессой Редгрейв, собирали всех наших выдающихся историков....

Л.В.: Надеюсь, что она сама не выдает себя за историка...

Б.Р.: Нет, она была организатором этого дела...

Сева: Она сама история...

Б.Р.: Я к этому времени был страшным англоманом, для меня все это было огромным потрясением, - мало того, что мы прилетали на самолете в аэропорт Хитроу, нас еще встречала сошедшая с экрана Ванесса Редгрейв... Это было потрясающе!

Сева: Она в жизни дама довольно фактурная - высокая, поразительной силы голубые глаза...

Б.Р.: Я как-то этого сразу не заметил, - я просто обалдел от Лондона...

Сева: Я вам говорю как человек с ней однажды столкнувшийся. Я поведаю вам секрет ее необычайного очаровательного взора - она очень близорука и ничего не видит вблизи без очков, которые она не носит, поэтому люди проплывают перед ней в дымке, этим и объясняется некоторая несфокусированность и мечтательность ее взора...

Л.В.: Я смотрел один из ее фильмов. Актер, игравший главную роль, был интересен сам по себе, а Ванесса Редгрейв мне так не понравилась. Я ее раньше никогда не видел...

Т.Б.: Может, это на вас так идеология подействовала?

Л.В.: Нет, я раньше ничего о ней не слышал...

Сева: А отец ваш историк?

Б.Р.: Да, он работает во всероссийском "Мемориале" и занимается правозащитной деятельностью. Когда я был здесь в прошлый раз, еще ничего не было понятно, тогда все только начиналось и всех наших передовых историков угнали в Лондон, и произошел странный прокол, потому что их привели на могилу Маркса и включили "Интернационал". Это было очень странно...

Т.Б.: Есть одна замечательная история, когда еще одну группу также подвели к памятнику Марксу и завели "Интернационал", люди начали петь, а Ванесса Редгрейв сказала, что наверняка в СССР этим людям запрещали петь его.

Л.В.: Когда я приехал в составе группы журналистов в Великобританию, то к нам пришел в гости скульптор, который изваял этот памятник, по счастью, я в это самое время отделился от группы...

Сева: А реферат вы свой тогда где зачитали?

Б.Р.: Я его зачитал где-то здесь на студии Би-би-си. Сделали большую программу, со вставками, но я думаю, что она не сохранилась...

Сева: А вы на полках не искали?

Т.Б.: Тут есть некоторые старые программы, но шансов, конечно, немного.

Сева: Хорошо, вы возвращаетесь назад в Питер в свой родной институт... Вы учились в Герценовском?

Л.В.: На Мойке?

Б.Р.: Нет, мы учились не на Мойке. У нас был факультет русского языка и литературы на 1-й линии.

Л.В.: На Васильевском...

Б.Р.: В здании католической духовной академии с огромными сводами и коридорами.

Сева: У вас как у обычного интеллигентного литературно-просветленного человека перед глазами стоял страшный образ армии, потому что институт закончишь раньше срока - можешь загреметь... Если, конечно, нет военной кафедры. Судя по вашей выправке, вы на нее не ходили...

Б.Р.: Нет, никакой военной кафедры. Ее просто не было. В перестроечные годы военную кафедру завели. Я не польстился на офицерство, потому что офицер - это привязанный человек.

Т.Б.: Это было добровольно, и вы могли не ходить?

Б.Р.: Нет, можно было выбрать. Я стал практически "вечным студентом". Я сначала взял академический отпуск, два или три года не ходил в институт, пытался перевестись в университет, но мне стало как-то лень. Я понял, что это не для меня. Я проучился лет семь или восемь. Потом я перешел в аспирантуру, которая давала дальнейшую отсрочку от армии, я не стал возражать. Мне было приятно учиться в аспирантуре.

Сева: А какая тема диссертации у вас была?

Б.Р.: Сначала я что-то придумал про русский символизм. На кафедре меня просто замучили вопросами о том, что такое символ. Все жилы вытянули из меня. Я понял тогда, что защищать диссертацию можно только по тому предмету, по которому твои коллеги по кафедре ничего не знают.

Сева: Это принцип рыночной экономики - продать можно только то, чего никто не понимает.

Б.Р.: Я выбрал тему Хичкока... Это было в 1998 году. В 1999 я приехал сюда в Лондон заниматься исследованиями в библиотеке Лондонского кинематографического института.

Сева: А что вы такого нарыли про Хичкока? Есть ли у вас для самого себя открытия?

Б.Р.: Открытия есть, но это касается не столько Хичкока, сколько людей, пытающихся осмыслить его творчество. Там есть такой поворот, который не все понимают. Чтобы что-то написать об одном из его фильмов, нужно в это вжиться и иметь большую непосредственность. Это в самых простых словах.

Сева: А не то, что он был мужчиной полным, мизантропом, ненавидевшем людей...

Б.Р.: Про Хичкока в России каждый знает сейчас три вещи: он был полным, он убил Джанет Ли в душе ножом, четь не склевал целый город в Калифорнии. О нем знают очень мало...

Л.В.: Моя молодость прошла под знаком постоянной брани по адресу Хичкока. В советское время почему-то считалось, что он ужасно антисоветский. Это, конечно, было не так, потому что у него были разные фильмы, в том числе и забавный, о политическом беженце.

Сева: Давайте спросим о защите, когда вы защищались, то, что могли сказать оппоненты?

Б.Р.: Оппонентку я нашел специально. Постмодернистку. Мне нужно было, чтобы со мной ругались. Я считаю, что Хичкок - моралист. Он в большей степени моралист, чем любой другой итальянский режиссер, известный нам. Я говорил об этом, основываясь на своем опыте, общаясь с историками. В конце 90-х развелось очень много людей, которые говорили: "Разумеется, Хичкок по метафизическим правилам 20-го века не делает никаких нравственных убеждений". На самом деле, он делает прямые утверждения, показывая, как тяжело убить человека, как человек мучается, какой это не простой момент. Дама оказалась неглупой, и получился интересный разговор...

Сева: И теперь вы кандидат. Поэтому нужно завести песню, которую вы принесли. Почему именно эту?

Б.Р.: Дело в том, что вся жизнь моей семьи, так или иначе, связана с педагогикой, с учебой, со школой. Для меня это очень важно...

+ Дважды два - четыре

Сева: Кстати, о таблице умножения. Есть легкий обучающий прием - вытяните две ладони вперед собой. Зажмите один из пальцев - 1х9=9. Распрямите все пальцы. Загибайте второй палец на любой руке - 2х9=18. Загибаем третий палец - 3х9=27. Четвертый - 4х9=36 и так далее. Век живи, век учись. Это открытие, которое я для себя, живя здесь в Англии, недавно для себя сделал. Я увидел его на одном из рекламных плакатов. Танечка, расскажите нам о своем событие недели.

Т.Б.: В последнее время нас засыпают разговорами о здоровье нашего подрастающего поколения, которое якобы страдает ожирением. Ученые подыскивают объяснение, способы борьбы с напастью, а ларчик открывается просто. Я тех пор, как матери вместо того, чтобы сидеть дома, пошли на работу, а бабушки перестали жить с детьми и внуками, подростки разучились готовить. Дома их учить некому и теоретически на помощь должна была придти школа. Но в конце 80-х годов в Англии эти уроки заменили чем-то под названием "Технология приготовления пищи". Один из инспекторов уже заявил, что это полная чушь, выдаваемая аза прогресс. Детей учат как организовать бесперебойную работу в цеху, занимающемуся приготовлением рыбных котлет. Детям объясняют, как реагирует продукт на изменение температуры. Вместо того, чтобы показать, как приготовить соус, им разъясняют, сто происходит с молекулами при сгущении массы. Одна журналистка сказала, что ее племянница должна была в качестве домашнего задания разработать меню для пассажиров какой-то авиалинии. "Эта племянница, - как писала журналистка, - не умеет сварить яйцо. Я не уверенна, что она сможет вскипятить воду!". Но пока дети в школе, их кормят взрослые, но настоящие проблемы начинаются, когда они выходят во взрослую жизнь, скажем, в университет. В Кембридже поговаривают о создании классов кулинарии для студентов. Преподаватели выяснили, что предел их мастерства - это умение сварить макароны. Во многих общежитиях некоторые студенты даже не подходят к газовым плитам. Нынешнее поколение ушло далеко вперед. Молодые люди питаются почти всухомятку, если не считать пива или более крепких напитков по вечерам в пабах. О том, чем это чревато, они не задумываются. Результат налицо - это ожирение. Анита Кормик много лет учила детей готовить, но ушла с работы, когда уроки стали прогрессивными. Беспокоит ее то, что дети совсем ничего не знают и не понимают о пище. Недавно она спросила класс 18-то летних детей, любят ли они картошку. Только трое робко подняли руки. Тогда она спросила: "Кто любит чипсы?". Класс дружно поднял руки. В головах этих детей не было ни малейшего представления о том, из чего они сделаны. Я, в этой связи, вспомнила как несколько лет назад герцогиня Девонширская пригласила группу детей из школы в бедном городском районе посетить местное хозяйство. Детей привели в коровник и показали как доят коров. Один мальчик глаз не отрывал от происходящего. Герцогиня подумала - вот сделала доброе дело, мальчик станет агрономом. Когда она спросила его о его впечатлениях, он поднял на нее глаза, полные ужаса, и сказал: "Я теперь никогда в жизни не смогу пить молоко!". В эту кампанию недавно включился принц Чарльз, который посоветовал возвратить старомодные, простые уроки приготовления пищи. Кто знает, теперь может что-то измениться. Чудеса бывают!

Сева: Да, спасибо, Таня! Юбилейные и памятные даты предстоящей недели напомнит Леонид Владимирович.

Рубрика «Юбилейные и памятные даты»

Сева: Спасибо, Леонид Владимирович! Мы продолжаем разговор с нашим гостем из Санкт-Петербурга. Но сначала прозвучит вторая из принесенных им композиций.

+ "Ломать, крушить и рвать на части..."

Сева: Идея понятна. В вас так говорит педагог, Борис. Я знаю, что вы теперь работаете в школе.

Б.Р.: Да, в Санкт-петербуржской классической гимназии.

Сева: Те годы, которые вы провели в академических отпусках, давали вам возможность подумать о жизни, о себе, не торопясь, потому что я знаю, что на рост личности нужно время. Это приобретенное вами качество вы теперь можете использовать для выращивания таких же свойств в своих учениках.

Б.Р.: Да, без сомнения. Хотя я преподаю русский язык, я по мере возможности воспитываю их.

Сева: У всякого педагога должны быть приемы, которыми он учеником продвигает в ту или иную сторону... Макаренко использовал коллектив, а вы каким образом цепляете учеников?

Б.Р.: Я стараюсь отвлечь их внимание. Скажем, если все шумят, я даю какое-то быстрое задание, например, а кто сейчас быстрее всех сочинит 8 слов, с каким-нибудь сочетанием букв... Я не умею импровизировать, поэтому у меня это довольно плохо получается, поэтому готовлю такие "гранаты". Но с тридцатью учениками можно заниматься лишь, если раздать каждому письменное задание.

Т.Б.: Но в вашей гимназии есть какой-то отбор. Там дети, у которых есть интерес...

Б.Р.: Да, дети после 4 класса проходят тест, а потом поступают в гимназию...

Сева: Чтобы отвлечься от школьной темы, перед вами здесь лежит объемный труд "Чем больше горизонтали - тем дальше слон". Это что такое?

Б.Р.: Дело в том, все это называется, извините за выражение "хроника текущих событий". Это лишь название первой части. В самом начале своей деятельности, по совету одной учительницы купил им по блокнотику и попросил каждый день записывать туда то, что покажется им стоящим их внимания. Поначалу вес шло очень хорошо, затем труднее, потому что дети взрослеют. Каждую субботу мы читаем вслух истории, которые они написали. Мы еще выпускаем стенгазету и уже сделали сайт нашего класса, на который каждый из наших слушателей может выйти по адресу: www.alpha-610.narod.ru.

Сева: Ну, почитайте нам ваши перла, пожалуйста.

Б.Р.: "В магазине мужчина покупает 10 буханок хлеба. Его спрашивают: "Это вы кому столько?". "Поросенку. Я уже пятого завожу. Он у меня на балконе живет". "А он не замерзнет, холодно". "А я его одел в жилеточку, а если замерзнет, то у нас будет замороженная свинина". "А соседи не ругаются?". "А они тоже завели". Это реальная история, которую услышала Ира Разумовская в магазине "24 часа" на ул. Льва Толстого. Вот еще один перл: "Женщина, сколько времени?". "Не скажу. А вы не знаете?". Вот еще: "Бороться и искать, найти - и перепрятать".

Л.В.: А они знают, конечно, произведение Каверина "Два капитана"...

Б.Р.: Мне приходится постоянно придумывать новые стимулы, даже завышать немного оценки. Люди сегодня очень плохо говорят. Они плохо говорят перед залом, перед публикой. Она даже не могут порой прочесть, что они написали. По субботам я своих учеников заставляю читать, что они написали, это риторика, но уж как можем. С другой стороны, в письменной речи у них вылезает чудовищное количество омерзительных шаблонов и штампов. От этого я их почти отучил. Мы обычно вслух читаем сочинения, и я их прошу отгадать, что мне в том или ином предложении не нравится. Они сразу же говорят.

Сева: Вы ведь кроме учительской деятельности еще и пишете. В каком журнале вы публикуетесь?

Б.Р.: В журнале "Звезда". Существуют еще толстые журналы...

Т.Б.: Толстые литературные журналы находятся в чудовищном финансовом положении - "Звезда" в частности.

Б.Р.: На глянцевых журналах можно заработать, но я не умею писать в таком формате. Очень многие зарабатывают на этом. В толстом журнале мне дают 40 000 знаков, а то и 48 000.

Сева: А в переводе на страницы?

Л.В.: 16-17 страниц...

Б.Р.: В общем-то это много...

Л.В.: Вам нужно каждый месяц печататься?

Б.Р.: Нет, каждые два месяца.

Сева: А о чем вы пишете?

Б.Р.: Рубрика называется: "Читатель - критику". Мой друг предложил мне написать такую рубрику - рефлексию на литературу. На самом деле, это просто трамплин. Какая-нибудь статья - это просто трамплин, если хочешь написать о чем-либо...

Сева: А желание писать самому, огонь внутри не угас...

Б.Р.: Вы знаете, немножко меньше, по-другому с годами, но есть...

Л.В.: Это будет еще долго-долго...

Сева: Я думаю, что нужно завести на прощание самую педагогическую песню. Объясните, почему вы ее принесли...

Б.Р.: Главный педагог нашей страны - это Карабас Барабас. Как известно школьных директоров называют "Дерибасами". Замечательная песня Карабаса Барабаса, как я считаю, является гимном всех педагогов.

Сева: Большое спасибо, до встречи в том же месте, в тот же час на будущей неделе!

+ Песенка Карабаса Барабаса

<< возврат

 

пишите Севе Новгородцеву:[email protected] | вебмастер: [email protected] | аудиозаписи публикуются с разрешения Русской службы Би-би-си | сайт seva.ru не связан с Русской службой Би-би-си
seva.ru © 1998-2024